Данная книга – Illuminations – «Озарения» – была написана, вероятнее всего, в период с 1873 по 1875 г.г. во время странствий Рембо и Верлена по Бельгии, Англии и Германии. Впервые опубликована частями в парижском литературном обозрении La Vogue в 1886 г. Само слово illuminations было предложено Верленом и, по его же словам, взято из английского языка как обозначение «цветных миниатюр», украшавших средневековые книги. «Озарения» – 42 стихотворения в прозе – калейдоскоп причудливых и ярких картин, волшебных ландшафтов, как бы в тумане тающих фигур возлюбленных, полных горечи воспоминаний о детстве и ускользающей юности. Написанные явно под влиянием прозаических отрывков Бодлера, «Озарения» принципиально отличаются от них, прежде всего, отсутствием, а возможно и намеренным разрушением последовательности в изложении событий и плавных переходов от одной истории к другой. Это отличие делает «стихотворения в прозе» Рембо сюрреалистически насыщенными и в высшей степени поэтичными. Новейшие переводы этих текстов (выполненные Евгением Шешиным в период с 2008 по 2015 г.г.) предназначены для широкого круга читателей, интересующихся французской поэзией XIXвека.
Это мой прорыв в трансцендентное. Это поиск страшного веселья с помощью слов, грусти экстаза, переполнение галлюцинации в глазах. Но при этом остается мое "Я", которое создает методы тщетности, в поисках нового..совершенного языка. Приучение моих ушей осязать, моих глаз слышать. Восприятие поддернуто дымкой моей прелестной иллюзии. Создаю чудесно-страшный сон новой поэзии, порвав жилы традиций. Взрываясь всплесками...возвращаясь в действительность. Трансцендентность не открылась мне. Или она тщетна. Гениальность осталась вкусом на моем языке. Побывав в нездешних морях, где вода иного цвета, на мне остались те же одежды безысходности и пустоты. Мы что-то потеряли и упустили. Бесполезность этой фантазии приучает меня молчать. Но жизнь кипит во мне, ударяясь со всей поспешности в новые дали. Так ли бессмыслена моя жизнь? Ища..что-то пропало. Пустота заглушает наши вопли по..отсутствующей надежде.
Озарения вдруг вспыхнули вдалеке, погаснув с улетающей птицей...
Л.
Это мой прорыв в трансцендентное. Это поиск страшного веселья с помощью слов, грусти экстаза, переполнение галлюцинации в глазах. Но при этом остается мое "Я", которое создает методы тщетности, в поисках нового..совершенного языка. Приучение моих ушей осязать, моих глаз слышать. Восприятие поддернуто дымкой моей прелестной иллюзии. Создаю чудесно-страшный сон новой поэзии, порвав жилы традиций. Взрываясь всплесками...возвращаясь в действительность. Трансцендентность не открылась мне. Или она тщетна. Гениальность осталась вкусом на моем языке. Побывав в нездешних морях, где вода иного цвета, на мне остались те же одежды безысходности и пустоты. Мы что-то потеряли и упустили. Бесполезность этой фантазии приучает меня молчать. Но жизнь кипит во мне, ударяясь со всей поспешности в новые дали. Так ли бессмыслена моя жизнь? Ища..что-то пропало. Пустота заглушает наши вопли по..отсутствующей надежде.
Озарения вдруг вспыхнули вдалеке, погаснув с улетающей птицей...
Л.
Летнюю зарю заключил я в объятья.
На челе дворцов ничто еще не шелохнулось. Вода была мертвой. Густые тени не покидали лесную дорогу. Я шел, пробуждая от сна живые и теплые вздохи; и драгоценные камни смотрели, и крылья бесшумно взлетали.
Первое, что приключилось - на тропинке, уже наполненной свежим и бледным мерцаньем, - это то, что какой-то цветок мне назвал свое имя.
Я улыбнулся белокурому водопаду, который за пихтами растрепал свои космы: на его серебристой вершине узнал я богиню.
Двадцать лет
Изгнанные голоса назиданий... Горестно угомонившаяся физическая наивность... Адажио. О, бесконечный отроческий эгоизм и усидчивость оптимизма: как наполнен был мир в то лето цветами! Умирающие напевы и формы... Хор, чтобы утешить пустоту и бессилье... Хор стеклянных ночных мелодий... В самом деле, нервы скоро сдадут.
Жужжали магические цветы. Баюкали склоны. Бродили сказочно изящные звери. Тучи собирались над морем, сотворенным из вечности горьких слез.
Есть птица в лесу, чье пение вас останавливает и заставляет вас покраснеть.
Есть на башне часы, которые не отбивают время. Есть овраг, где скрываются белые звери. Есть собор, который опускается в землю, и озеро, в котором вода поднялась.
Есть небольшой экипаж, оставленный на лесосеке или быстро катящийся вниз по тропе и украшенный лентами.
Есть маленькие бродячие комедианты, что видны на дороге, сквозь листву на опушке леса.
Наконец, есть кто-то, кто гонит вас прочь, когда вас мучают голод и жажда.
...Верим в яд. Жизнь умеем свою отдавать целиком, ежедневно. Наступило время Убийц.