Письмо с фронта

 

Родная мать!

Твое письмо простое

Мне принесли вчера, но лишь сейчас

На берегу речушки, после боя,

Его прочесть сумел я в первый раз.

 

 

И я тобой горжусь, моя родная,

Твой гнев к врагам мне хорошо знаком.

Вы там – в тылу, а я на фронте знаю,

За что дерусь гранатой и штыком.

 

 

В полях колхозных золотому житу

Под сапоги фашистские не лечь.

Сожжем зерно! Но не дадим бандиту

Из нашей ржи хлебов себе напечь.

 

 

Ты обо мне по радио слыхала

И думала: храбрец – Ванюшка твой.

А ведь таких, как я, у нас немало.

Здесь что ни час, то подвиг боевой.

 

 

И нету в том особого геройства,

Что сделал я, ведя свой первый бой.

Здесь все бойцы одно имеют свойство:

И побеждать, и жертвовать собой.

 

 

Наш командир – любимец нашей роты,

Наш политрук от нас неотделим.

Во всех делах видна его забота,

В огонь и в воду мы пойдем за ним!

 

 

И обо мне, прошу тебя, мамаша,

Ты не болей ни сердцем, ни душой.

Вернусь домой в семью большую нашу —

На весь колхоз закатим пир горой.

 

 

Приеду я с ребятами своими,

Прошедшими сквозь дым и шквал огня,

Ты познакомишься с орлами боевыми

И ты их примешь так же, как меня.

 

 

Спасибо за письмо, за нежность и за ласку.

Послание свое заканчивать спешу.

Идет обстрел. Надеть придется каску,

А я на ней ответ тебе пишу.

 

 

Не знаю срока, скоро ли приеду,

Но день придет, мы разобьем врагов!

И с фронта к вам я привезу победу.

Привет родным.

Ваш сын Иван Рябков.

 

1941

Почетный пассажир

 

В армейской шинели,

В армейской ушанке,

Вагона он ждет

На трамвайной стоянке.

 

 

Он входит с передней

Площадки трамвая,

На правую ногу

Немного хромая.

 

 

Таких пассажиров

В трамвае немного,

И люди ему

Уступают дорогу.

 

 

Таким пассажирам

В таком положенье

Повсюду – вниманье,

Везде – уваженье!

 

 

Сидит он в вагоне

На лучшем из мест,

Кондуктор с него

Не берет за проезд.

 

 

Он орден имеет

Под серой шинелью,

Он ранен под Клином

Немецкой шрапнелью.

 

 

Бесстрашный участник

Большого сраженья,

Он вывел товарищей

Из окруженья.

 

 

Боец-пулеметчик

Стрелкового взвода,

Большое спасибо

Тебе от народа!

 

1941

Разговор с майором

 

Он вытирает пот со лба

И говорит, седой от пыли:

– Да, в эту ночь была стрельба!

Да, крепко немца мы побили!

 

 

Нас окружить пытался враг,

Но ведь и мы не лыком шиты!

Как затянули их в овраг,

Так и не выбрались бандиты.

 

 

А кто остался от полка,

Тот – руки кверху. Эх, вояки!

Боятся русского штыка,

Не любят штыковой атаки!

 

 

Мои бойцы, как на подбор,

Все казаки. Все больше с Дона.

К примеру – Лапушкин Егор,

Боец второго эскадрона.

 

 

Он так рубил своим клинком,

Что только головы летели.

А я-то с рубкою знаком

И разбираюсь в этом деле!

 

 

А есть такие молодцы,

Что и в седле-то меньше году,

Но в бой идут, как храбрецы,

Скажи – пойдут в огонь и в воду.

 

 

Нам не забыть политрука

Петра Денисыча Рябкова.

Он – знамя нашего полка,

Не скажешь ничего другого!

 

 

…Вот расспросить бы вам о нем —

Его в полку у нас любили.

А вы бы уж в стихах потом

Рассказ бойцов изобразили! —

 

 

И поднялся майор с пенька

И отряхнул полы шинели…

А в синем небе облака

Все так же плыли и летели.

 

1941

Машина раненых везла…

 

Машина раненых везла.

Дорога трудная была,

Обстреляна не раз.

Шофер Миляев это знал,

Недаром военврач сказал:

– Езжайте… В добрый час!

 

 

В кабине лучше быть вдвоем:

Шофер Миляев за рулем,

А рядом – Данильчук.

Сидят рядком и говорят

Про то, про се, про медсанбат

И смотрят, что вокруг.

 

 

Кто за рулем не первый год,

Тот санмашину не тряхнет,

Когда везет больных.

Шофер Миляев не забыл,

Что должен он доставить в тыл

Товарищей своих.

 

 

И все бы было ничего,

Когда б шофера самого

Не ранило в пути.

Коварный враг стрелял хитро —

Попал водителю в бедро.

Машину как вести?

 

 

И быстро выключив мотор,

Баранку выпустил шофер

Из ослабевших рук,

Нажал ногою на стартер,

Завел мотор второй шофер

Товарищ Данильчук.

Строчит фашистский пулемет:

То враг по санмашине бьет,

Берет в свинцовый круг.

 

 

Один, в открытом поле, днем,

Ведет машину под огнем

Отважный Данильчук.

Кипящую, как самовар,

Довел машину санитар

До места по шоссе

И так начальнику сказал:

«Шофера я перевязал.

Больные – живы все».

 

1941

Партизаны (Поэма)

 

За лесами, за садами,

За колхозными прудами

Жил в селе на сто дворов,

Из того же места родом,

Уважаемый народом,

Молодой Ефим Бобров,

Сын простого кузнеца,

Сам кузнец – и весь в отца.

Он хоть был годами молод,

В руки взял отцовский молот,

Начал угли раздувать,

На селе коней ковать…

Время шло. Коней ковали,

Иногда в Москве бывали,

Жил в довольствии колхоз,

На глазах у граждан рос.

Все-то есть. Во всем достаток:

Сто семнадцать свиноматок,

Огородов триста га.

А посевы! А луга!

В сенокос трава по пояс.

Можно жить, не беспокоясь:

Есть хлеба и есть корма —

Заворачивай, зима!

Так и жили дни за днями.

От района дали знамя.

Дескать, вы теперь в почете,

Дескать, видно по работе —

Всем другим в пример она.

Простояло знамя это

В помещенье сельсовета

Всю весну. И вдруг… война!

То гудит не ветер грозный —

Поднимается колхозник

Защищать свою страну,

Край любимый, край богатый,

Лес, поля, родные хаты,

Ребятишек и жену.

Лютый враг нагрянул вором

С пулеметным разговором,

С черной бомбой и с ножом,

И с поджогом-грабежом.

И в колхозе «Власть Советов»,

Как услышали про это,

Все явились в сельсовет:

«Есть повестки или нет?»

Вот расселись по подводам

И прощаются с народом

Земляки-призывники.

К ним приходят старики:

– Дескать, мы в боях бывали,

Было дело – воевали,

Били немца в грудь и в зад

Двадцать пять годов назад.

Паренек развел гармошку:

В путь – далекую дорожку

Провожают. Ничего!

На войне не без того!

Девки плачут и смеются:

– Не забудьте к нам вернуться!

– Вы не плачьте. Ничего!

На войне не без того!

Был бы жив кузнец Данила

(Если б это раньше было),

Он бы тоже провожал,

Речь на площади держал.

Он сказал бы: «Вот, ребята,

Руки старого солдата!

Пригодятся. Ничего!

На войне не без того!»

Вот и тронулись подводы

Вдоль садов и огородов,

Мимо отчего крыльца.

Речка, кузни… Мимо, мимо…

Не призвали лишь Ефима —

Молодого кузнеца.

Ростом крепок и здоров

Был кузнец Ефим Бобров,

Но еще не вышел годом.

И, стыдясь перед народом,

Он остался у плетня,

Стал доковывать коня.

И, вбивая гвоздь в подкову,

Он сказал: «Неужто мне,

Мне, колхознику Боброву,

Нету места на войне?»

За полями, за садами,

За ручьями и прудами,

По лесам, в краю болот

Днем и ночью бой идет.

То не молния сверкает

И деревья рассекает —

То снаряд шестидюймовый

Рассекает ствол сосновый

То не ветер листья рвет,

А станковый пулемет.

Жаркий бой. С врагами схватка.

Всем приходится не сладко.

Ворог кровь рекою льет.

Офицер пощады просит,

Но боец приклад заносит

И врага наотмашь бьет.

Сторона кругом лесная.

Кто идет, тропы не зная,

Тот в краю лесных болот

Между кочек пропадет.

Бурелом повсюду, ельник,

Да столетний можжевельник,

Да могучие стволы

Со слезинками смолы.

Только тот, кто с малолетства

Жил от леса по соседству,

В том лесу и лыко драл,

И малину собирал, —

Только тот заходит в чащи,

Кто хозяин настоящий.

Так вошел Ефим Бобров —

Партизан вооруженный

И друзьями окруженный,

В темной зелени шатров.

Был бы жив Бобров Данила,

Он сказал бы: «Наша сила!

Наша правда! Наша власть!

Бьет сегодня наша масть!

Нас не сломишь – мы упрямы.

Ройте, люди, волчьи ямы!

Ставь капканы на пути,

Где задумал враг пройти!

Чтоб ему в тисках метаться,

Чтобы некуда податься,

Бей врага из-за угла,

И в селе, и у села.

Бей врага в лицо и в спину,

Нет ружья – возьми дубину!

Чтоб навек запомнил гад

Партизанский наш отряд!»

Так сказал бы дед Данила

(Если б это раньше было).

Так сказал орлам своим

Партизан Бобров Ефим.

Сын простого кузнеца,

Сам кузнец – и весь в отца.

 

 

В чистом поле, по дубравам,

Под огнем в бою кровавом

Много фрицев полегло…

Ночь прошла. На поле боя

Смотрит небо голубое,

И безмолвно за рекою

Украинское село.

Фрицы заняли его.

На войне не без того…

Все теперь вокруг дымится.

Рожь, ячмень, овес, пшеница —

Хлеб горит четыре дня,

Затушить нельзя огня.

Из колхозного колодца

Пить фашистам не придется:

Из него ушла вода,

И неведомо куда.

Хоть бы пес с цепи сорвался,

Хоть бы кто-то отозвался,

Хоть бы выглянул в окошко,

Хоть бы выбежала кошка.

Фрицы заняли село,

А живое все ушло.

В помещенье сельсовета

Ни плаката, ни портрета,

Ветер серую золу

Раздувает на полу…

Был зажиточным колхоз —

На конях добро увез.

Фрицу брюхо подвело —

Худо встретило село.

А к тому же нет покоя —

То одно, а то другое:

Здесь разбили весь обоз,

Там убили генерала,

Там напали на капрала,

Еле ноги тот унес.

Мост взорвали. Штаб сожгли…

И виновных не нашли…

Рельсы ночью развели,

А виновных не нашли…

Только битые вагоны,

Обгоревшие патроны

Да немецкий паровоз

Без поршней и без колес.

Гнали фрицы три цистерны.

Танки ждали их, наверно,

Без горючего не шли.

Только дело вышло скверно:

В часть не прибыли цистерны,

А виновных не нашли.

 

 

Украина золотая!

Белоруссия родная!

Вы в своих лесах дремучих

Укрывайте самых лучших

Сыновей и дочерей —

Верных Родине любимой,

Вроде нашего Ефима,

Партизан-богатырей!

И победы час настанет:

Ворог ляжет и не встанет,

И войне конец придет.

И народ земли родимой

Черный прах орды звериной

По дорогам разметет!

 

1941