Цитаты из книг
Они обожали его, они хотели быть как он, но знали, что это невозможно: к нему, как к Богу, можно было стремиться, но достигнуть его было нельзя. И они боялись его, как Бога, хотя он никогда не наказывал никого из них.
В своем историческом романе «Бич Божий» Евгений Замятин ярко, увлекательно описывает приключения юного Атиллы (V век), будущего легендарного предводителя гуннов и великого завоевателя, прозванного Бичем Божиим. Уже в детские годы, как Вы узнаете из книги, проявился его крутой нрав, несокрушимая воля и призвание властвовать. Мальчишкой оказавшись в Риме в качестве заложника, он вырвется из унизительного плена с твердых решением когда-нибудь вернуться сюда, но уже не одному, а с бесчисленным...
Ганька говорила, смеялась только с Трофимом Иванычем, а если оставалась вдвоем с Софьей, она молчала, топила печку, мыла посуду, разговаривала с кошкой. Только иногда медленно, пристально наплывала на Софью зелеными глазами, явно думая что-то о ней, но что? Так, уставясь в лицо, смотрят кошки, думают о чем-то своем – и вдруг становится жутковато от их зеленых глаз, от их непонятной, чужой, кошачьей мысли.
Евгений Замятин в 20-е годы прошлого века был одним из известнейших литераторов, новатором в прозе, с удивительно широким творческим диапазоном — гротескные сатирические произведения, сказки-притчи, рассказы из жизни русской провинции, фантастический роман. В глухую советскую эпоху Замятин был изгнан из отечественной литературы и вернулся в нее уже в новейшее время.
Сапожник Федор проповедовал о скором Страшном суде. По желтой лысине у него катились крупные капли пота, синие безумные глаза блестели так, что от них нельзя было оторваться. «Не с неба, нет! А отсюда, вот отсюда, вот отсюда!» – весь дрожа, сапожник ударил себя в грудь, рванул на ней белую рубаху, показалось желтое, смятое тело. Он вцепился – разодрать грудь, как рубаху, – ему нечем было дышать, крикнул отчаянным, последним голосом и хлопнулся об пол в падучей.
Евгений Замятин в 20-е годы прошлого века был одним из известнейших литераторов, новатором в прозе, с удивительно широким творческим диапазоном — гротескные сатирические произведения, сказки-притчи, рассказы из жизни русской провинции, фантастический роман. В глухую советскую эпоху Замятин был изгнан из отечественной литературы и вернулся в нее уже в новейшее время.
Трофим Иваныч не шевелился, его не было слышно. Но Софья знала, что он не спит: во сне он всегда чмокал, как маленькие дети, когда сосут.
Евгений Замятин в 20-е годы прошлого века был одним из известнейших литераторов, новатором в прозе, с удивительно широким творческим диапазоном — гротескные сатирические произведения, сказки-притчи, рассказы из жизни русской провинции, фантастический роман. В глухую советскую эпоху Замятин был изгнан из отечественной литературы и вернулся в нее уже в новейшее время.
Трудно, ступенями, она стала набирать в себя воздух, она, как веревкой, дыханием поднимала какой-то камень со дна. На самом верху этот камень оборвался, Софья почувствовала, что может дышать. Она вздохнула и медленно стала опускаться в сон, как в глубокую, теплую воду.
Евгений Замятин в 20-е годы прошлого века был одним из известнейших литераторов, новатором в прозе, с удивительно широким творческим диапазоном — гротескные сатирические произведения, сказки-притчи, рассказы из жизни русской провинции, фантастический роман. В глухую советскую эпоху Замятин был изгнан из отечественной литературы и вернулся в нее уже в новейшее время.
Она еще долго дрожала под одеялом, пока наконец согрелась, поверила, что Трофим Иваныч не может знать, не знает. Часы над ней громко долбили клювом в стену.
Евгений Замятин в 20-е годы прошлого века был одним из известнейших литераторов, новатором в прозе, с удивительно широким творческим диапазоном — гротескные сатирические произведения, сказки-притчи, рассказы из жизни русской провинции, фантастический роман. В глухую советскую эпоху Замятин был изгнан из отечественной литературы и вернулся в нее уже в новейшее время.
Он вынимал из мешка хлеб, хлеб был непривычнее и редкостнее, чем смерть.
Евгений Замятин в 20-е годы прошлого века был одним из известнейших литераторов, новатором в прозе, с удивительно широким творческим диапазоном — гротескные сатирические произведения, сказки-притчи, рассказы из жизни русской провинции, фантастический роман. В глухую советскую эпоху Замятин был изгнан из отечественной литературы и вернулся в нее уже в новейшее время.
Раньше здесь все шевелилось, подзванивало, жужжало, пело- будто ветер играл стальными листьями в стальном лесу. Теперь в этом лесу была осень, ремни трансмиссии хлопали вхолостую, сонно ворочались только три-четыре станка...
Евгений Замятин в 20-е годы прошлого века был одним из известнейших литераторов, новатором в прозе, с удивительно широким творческим диапазоном — гротескные сатирические произведения, сказки-притчи, рассказы из жизни русской провинции, фантастический роман. В глухую советскую эпоху Замятин был изгнан из отечественной литературы и вернулся в нее уже в новейшее время.
И Софья тоже поняла: да, оно самое. И поняла: если не будет ребенка, Трофим Иваныч уйдет из неё, незаметно вытечет из нее весь по каплям, как вода из рассохшейся бочки...
Евгений Замятин в 20-е годы прошлого века был одним из известнейших литераторов, новатором в прозе, с удивительно широким творческим диапазоном — гротескные сатирические произведения, сказки-притчи, рассказы из жизни русской провинции, фантастический роман. В глухую советскую эпоху Замятин был изгнан из отечественной литературы и вернулся в нее уже в новейшее время.
Верите ли вы в то, что вы умрете? Да, человек смертен, я - человек: следовательно... Нет, не то: я знаю, что вы это знаете. А я спрашиваю: случалось ли вам поверить в это, поверить окончательно, поверить не умом, а телом, почувствовать, что однажды пальцы, которые держат вот эту самую страницу, - будут желтые, ледяные...
Нет: конечно, не верите - и оттого до сих пор не прыгнули с десятого этажа на мостовую, оттого до сих пор едите, перевертываете страницу, бреетесь, улыбаетесь, пишете...
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.
Две чашки весов: на одной – грамм, на другой – тонна, на одной – «я», на другой – «Мы», Единое Государство. Не ясно ли: допускать, что у «я» могут быть какие то «права» по отношению к Государству, и допускать, что грамм может уравновесить тонну, – это совершенно одно и то же. Отсюда – распределение: тонне – права, грамму – обязанности; и естественный путь от ничтожества к величию: забыть, что ты – грамм и почувствовать себя миллионной долей тонны…
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.
Дети – единственно смелые философы. И смелые философы – непременно дети. Именно так, как дети, всегда и надо: а что дальше?
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.
Единственное средство избавить человека от преступлений — это избавить его от свободы.
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.
..Потому что я знаю (пусть это кощунство, но это так): праздник только с нею, только тогда, если она будет рядом, плечом к плечу. А без нее завтрашнее солнце будет только кружочком из жести, и небо - выкрашенная синим жесть, и сам я.
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.
Минута неловкого асимметричного молчания.
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.
Вообще эта милая О... как бы сказать...у ней неправильно рассчитана скорость языка, секундная скорость языка должна быть всегда немного меньше секундной скорости мысли, а уже никак не наоборот.
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.
Человек — как роман: до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать....
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.
Единственное средство избавить человека от преступлений – это избавить его от свободы.
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.
Помню: я улыбнулся растерянно и ни к чему сказал:
- Туман... Очень.
- Ты любишь туман?
Это древнее, давно забытое "ты", "ты" властелина к рабу - вошло в меня остро, медленно: да, я раб, и это - тоже нужно, тоже хорошо.
- Да, хорошо...- вслух сказал я себе. И потом ей: - О ненавижу туман. Я боюсь тумана.
- Значит - любишь. Боишься - потому что это сильнее тебя, ненавидишь - потому что боишься, любишь - потому что не можешь покорить это себе. Ведь только и можно любить непокорное.
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.
Боишься -- потому, что это сильнее тебя, ненавидишь - потому что боишься, любишь -- потому что не можешь покорить это себе. Ведь только и можно любить непокорное.
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.
Вы только вдумайтесь. Тем двум в раю – был предоставлен выбор: или счастье без свободы – или свобода без счастья, третьего не дано. Они, олухи, выбрали свободу – и что же: понятно – потом века тосковали об оковах.
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.
Секундная скорость языка всегда должна быть немного меньше секундной скорости мысли, а уже никак не наоборот.
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.
Плохо ваше дело! По видимому, у вас образовалась душа.
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.
Человек - как роман: до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать...
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.
Человек — как роман: до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать...
«Мы».
Самая прославленная антиутопия Замятина. Одна из самых знаменитых антиутопий мира.
От «Мы» отталкивался, по его собственным словам, Олдос Хаксли в своем «Дивном новом мире».
Без «Мы» не существовало бы поразительного романа «1984» Оруэлла.
«Славное будущее» по Замятину…
Мир, в котором быть личностью – уже преступление.