Сначала он выглянул в окно: вдруг на город надвигается буря, грядет война, или вот-вот начнется вторжение пришельцев? Тогда можно будет остаться дома, сославшись на непреодолимые стихийные бедствия. Однако снаружи все было по-прежнему, только сумерки сгустились.
Жизнь часто сопряжена с путаницами, но по большому счету она того стоит)
333стр.
Когда тебе уже наплевать на все, ты лишаешь напавших радости чинить тебе боль.
И вот находится маленький мальчик и решает, что, возможно, он сумеет все это переменить. Весь мировой порядок. Сделать его достойным для жизни любого. Возможно, он был слишком юн, восторжен и неопытен, чтобы понимать, что такое невозможно.
радость — это мир, в котором приходится жить.
Такое чувство, что есть что-то нехорошее в том, что не любишь собственного отца. Я типа должен стыдиться этого. Только это правда, и я не знаю, что делать.
Больно видеть, как из кого-то вышибается идеализм. Едва ли не так же больно, как когда теряешь собственный.
Видишь ли, в том, что люди на тебя полагаются, есть свои преимущества. Например, ты тоже можешь положиться на них. Взять и сказать: «Не справляюсь, нужна ваша помощь».
Соглашаться всегда проще. Гораздо проще, потому что иначе пришлось бы постоянно спорить.
Когда тебе уже наплевать на все, ты лишаешь напавших радости чинить тебе боль.
И вот находится маленький мальчик и решает, что, возможно, он сумеет все это переменить. Весь мировой порядок. Сделать его достойным для жизни любого. Возможно, он был слишком юн, восторжен и неопытен, чтобы понимать, что такое невозможно.
радость — это мир, в котором приходится жить.
Такое чувство, что есть что-то нехорошее в том, что не любишь собственного отца. Я типа должен стыдиться этого. Только это правда, и я не знаю, что делать.
Больно видеть, как из кого-то вышибается идеализм. Едва ли не так же больно, как когда теряешь собственный.
В любовь не шмякаешься без ума, к ней восходишь.
Никто не в силах сказать тебе, когда ты умрешь.
Людей связывают узы по всяким причинам.
Жизнь прорастает из смерти, и даже самая жуткая трагедия способна обернуться чудом.
Легче понять для кого-то еще, чем понять для себя самой.
– Вы верите в любовь с первого взгляда?
Не колеблясь, я выпалил:
– Нет.
– Нет? Нет?! Вот не думала, что у кого-то хватит цинизма сказать «нет».
Ее большой палец вновь принялся совершать привычные круговые движения по утешительному камню. Полагаю, если кто поставил целью протереть ложбинку в твердом камне, то отвлекаться от этого занятия не стоит.
– Все же остаюсь при своем, – сказал я. – Только это не цинизм. Как раз напротив. Во мне слишком много почтения к любви, чтобы поверить в такое. Я не признаю даже понятие страстной влюбленности. Ее безумную составляющую, я имею в виду. Всем нам уж слишком бы повезло, если б любовь была тем, в чем мы раз – и оказались. Вроде: «Забавная со мной штука сегодня случилась. Шел по улице, споткнулся и в какую-то любовь шмякнулся». В любовь не шмякаешься без ума, к ней восходишь. Тут требуется тяжкая работа. Вот почему я убежден, что нельзя полюбить того, кого не знаешь. Любить и значит знать того, кого любишь.
Бедняжка Эстер. Столько лет она была осторожной, что теперь не знает, как остановиться. Вроде моей матери.
– Эстер скончалась, – произнес он. – Она вон там, в машине моей матери. Можете высказать ей все, что хотите, только не думаю, что от этого многое изменится.
Если что-то понадобится, то у меня есть три надежных работника. Я, я сам и просто я.
Если три человека назвали тебя ослом, покупай седло.
Мне не нужна была просто хорошая оценка. Я на самом деле хотел, чтобы мир стал лучше.