- Один человек не может столько всего чувствовать сразу - он разорвется.
- Если у тебя эмоциональный диапазон, как у чайной ложки, Рон, это не значит, что у нас такой же, - сварливо произнесла Гермиона.
Равнодушие и пренебрежение часто приносят гораздо больше вреда, чем открытая неприязнь...
Молодым не понять, как думают и чувствуют старики. Но старики виноваты, если они забывают, что значит быть молодым.
— Я не верю! Я не верю! О, Рон, как это прекрасно! Староста! Как и все в нашей семье!
— А кто же, интересно, мы с Фредом? Соседи? — возмущенно сказал Джордж.
— Да, Квиррелл был чудесный учитель, — громко сказал Гарри, — только с одним маленьким недостатком: у него Волан-де-Морт торчал из затылка.
На свете нет ничего невозможного - дело только в том, хватит ли у тебя храбрости.
Раны, нанесенные мыслями, заживают дольше любых других.
Не полагается испытывать антипатию к родным детям; их полагается любить, несмотря ни на что, даже если они не таковы, как нам хочется, даже если мы, видя им подобных, спешим перейти на другую сторону улицы.
Ошибка, которую допускало девяносто девять процентов человечества, заключалась, с точки зрения Пупса, в том, что люди стыдились быть собой и лгали, выдавая себя за других... Честность пугала окружающих; она повергала их в шок.
Люди легче прощают чужую неправоту, чем правоту.
Люди легче прощают чужую неправоту, чем правоту.
Ньют: - Ну, моя философия говорит, что волнения лишь удваивают страдания.
Люди легче прощают чужую неправоту, чем правоту.
Последний же враг истребится — смерть.
Люди легче прощают чужую неправоту, чем правоту.
Надо же! Из всех здешних деревьев врезаться именно в то, которое дает сдачи!
Если волшебник не прибегает к черной магии, мисс Пеннифезер, это не значит, что он не владеет ею
Он еще не знал, что ждет его там, куда он едет, но он был уверен: это будет лучше, чем то, что он оставлял позади.
Меньше всего на свете им хотелось совершить то, что им предстояло, но разве у них был выбор?
ДАМБЛДОР: Те, кого мы любим, никогда по-настоящему не покидают нас, Гарри. И даже смерть это не изменит. Краски… и память… и любовь.
ДАМБЛДОР: Нет. Я защищал тебя. Я не хотел, чтобы тебе было больно…
(Дамблдор пытается уйти, но не может. Он плачет, но пытается скрыть это).
Но в конце концов мне пришлось встретиться с тобой… Одиннадцать лет, а уже такой храбрый. Такой хороший. Ты без жалоб и нытья прошел в одиночку по тропе, что была тебе предначертана. Ну конечно, я любил тебя… И знал, как все может случиться. Моя любовь может принести непоправимый вред. Я не создан для любви… Я никогда не любил кого-то, не принося ему боль. (Огорченно)
ДЕЛЬФИ; Вы думаете, что сможете драться со мной?
СКОРПИУС: Нет, но мы можем сопротивляться. Если мы рискнем своими жизнями ради этого.
ГЕРМИОНА (немного плавно): Ты хочешь жениться на мне снова?
РОН: Ну, мы были молоды, когда мы делали это в первый раз, и я был очень пьян, и… Ну, честно говоря, я не могу вспомнить многое из этого, и… истина заключается в том, что я люблю тебя, Гермиона Грейнджер, и независимо от времени говорю, я хотел бы иметь возможность сказать это перед большим количеством других людей. Еще раз. Трезвый.
(Она смотрит на него, улыбается, она тянет его к себе и целует его).
ГЕРМИОНА: Ты такой сладкий.
РОН: А ты на вкус как ириска…
АЛЬБУС: Но почему? Кто ты такая?
ДЕЛЬФИ: Альбус. Я новое прошлое.
(Она притягивает палочку Альбуса и хватает ее).
Я — новое будущее.
(Она также притягивает палочку Скорпиуса).
Я — ответ, который искал этот мир.
(Неожиданно врывается Гермиона. Полна решимости).
ГЕРМИОНА: Я что-то упустила?
ПРОФЕССОР МАКГОНАГАЛЛ (в ярости): Это называется вежливостью — стучатся, перед входом в комнату, Гермиона Грейнджер, возможно, вы забыли об этом.