Организм решил, что с него хватит. Хозяйка там пусть что хочет делает, а у него рабочее время истекло. Потому он посчитал, что пора на отдых, и… вырубился, подлец!
Зная остроту языков сплетниц в академии, могла утверждать: они наверняка скажут, что допуск в библиотеку я получила через взятку в особо интимном размере.
…Если гонки – мой талант, артефакторика – призвание, то умение бесить – просто природный дар!
Все же попадать в неприятности – это дар. Хотя я с удовольствием взяла бы деньгами.
Я сглотнула, понимая: мне в жизни не найти оптового покупателя на тот вагон дров, который я наломала этой ночью… Ну ты и умудрилась влипнуть, Трис Торвин!
Мой намек был размером с тяжелогруз.
…Я, Трис Торвин, не падала духом в неподходящих для этого местах. В подходящих, впрочем, тоже.
Он мог организовать шикарные похороны любой, даже самой жизнестойкой, нервной системы в кратчайшие сроки.
Судьба даже у трупов разрешения не спрашивает, подкидывая им проблемы. Правда, в основном в лице и лопате некроманта.
Но побыть тише воды, ниже радаров однозначно стоит.
Это же надо было так умудриться вляпаться в историю! Нет чтобы в нее попасть, как другие, великие, между прочим, люди и нелюди, за свои подвиги и свершения.
«В следующий раз, когда Клык пообещает организовать горячую нелегальную гонку, надо обязательно уточнить, будем ли мы жечь резину покрышек, или загорятся непосредственно наши пятые точки».
Брачное обязательство по семейным обрядам - это конечно здорово, но семейное счастье лучше...
Вот ведь жук! И плевать, что лис.
- А сколько Вы мне за это заплатите?
Судя по ошарашенному лицу светила артефакторики, такого в свой адрес он не слышал давно, настолько давно, что даже никогда.
Как протянуть этот самый год до получения наследства, которое мне было необходимо позарез? А потом сама себе же и ответила, как именно: на крупе, воде и молитвах. План был прост и гениален. И малокалориен.
Бедный мужик не выдержал и решил, что пусть красота леди и удивительна, но дыра в его кошельке ещё больше впечатляюща, и расторгнул брак.
Супругов моя матушка меняла часто и вдохновенно, а они не приживались в её доме, как асфальт на центральной площади. Если последний отторгала земля родная, то супруги мамы сбегали сами, потому как, если мама не утешала горе покупками, то она ими же праздновала радость.
Она в очередной раз развелась и утешала своё горе шопингом: бессмысленным, беспощадным и ежедневным.
У мужчин, которые впервые видели меня настоящую, не под иллюзией, сразу что-то происходило со зрением, дыханием и пищеварением: они пялились на меня, забывая, как дышать, и сглатывали слюну. А самые наглые и вовсе превращались в цветочки: они немели и распускались. Правда, распускались не все враз, а в основном в районе рук, которыми норовили меня же и облапать.
стоя напротив зеркала, с усмешкой просила свое отражение:
– Ну что, красота, мир спасать будем? Или жениха напугаем?
Была у меня такая особенность - стоит голове поюлозить по подушке, как та превращалась в воронье гнездо.
Чем ближе полночь, тем еда в холодильном шкафу вкуснее.
Меня честно пытались разбудить. И, подозреваю, не только Крис. Во всяком случае, кто-то же менторским тоном нудел о том, что я имею право хранить молчание и все, что я скажу, будет использовано против меня? Сомневаюсь, что это был Смерч.
Голос вопрошающего был противным. И я, чтобы только от меня отстали с этим: «Все, что вы скажете…» – не думая, пробормотала:
– Бутерброд…
– Что? - послышалось растерянное.
– Я говорю: бутерброд. Используйте его против меня. Можно с колбаской. Но лучше котлета, сыр и маринованные огурчики. - И, сладко причмокнув, вновь уснула.
– Трис, тебе никто не говорил, что твое спокойствие, самообладание и оптимизм могут оскорбить чувства паникующих?