— Люциан! – позвала его и бросила ему полотенце, чтобы прикрылся. – Вид сзади у тебя, конечно, потрясающий, но нечего семейным достоянием сверкать.
Если постоянно оглядываться назад и лелеять обиды, счастливой не станешь. Время многое сгладило, и он действительно старается.
«Нервы ему точно подлечить не помешает», — заметила про себя я. Хотя, мужика понять можно: вместо соблазнения суженой ему предстоит её воспитание, да и тёща в нагрузку досталась. У кого угодно нервы сдадут.
Если что не по-нашему, так мы по морде чайником!
Есть такие ошибки, последствия которых очень трудно исправить. Принимая важные решения, лучше лишний раз подумать или дать себе время и посмотреть на все со стороны.
Иногда под мелодией чувств трудно заметить чью-то искусную игру.
На меня смотрели как на единорога, который решил принять участие в оргии
Я икнула и решила про себя: на демонов не орать, не смотреть, общаться исключительно с адептами и на лицо натянуть маску тролля.
Зря говорят, что в бокале можно утопить свои печали. То ли пили мы не то, то ли печали наши оказались непотопляемы и тонуть отказывались, заразы.
Ведь ничто не остановит красавиц на пути к вожделенному объекту!
Папина нелюбовь к искусству была предметом подшучивания в нашей семье. Особенно часто вспоминалось, как он однажды заснул во время спектакля и на крики со сцены: «Он мертв! Убили!» – ответил спросонья: «Чего орешь? Везите в морг!» Зал рухнул от смеха. Что поделать, хирург Станислав Серебрянский не выспался после дежурства.
Невероятно чувствовать себя особенной, дорогой, необходимой.
– «Мне нравятся твои шипы. Я буду терпеливо ждать, когда ты сама их уберешь».
– Серебрянская, это что сейчас было?! – Ничего, – заверила я и даже отодвинулась. Кто ж знал, что он такой нервный. – Если хочешь меня потрогать, делай это, когда я не за рулем.
Почему ты попросила себя поцеловать? – Нет, нормально? Ты вообще мне раздеться предложил! – возмутилась я.
– Ты получила поцелуй. Согласись, будет справедливо, если теперь его получу я. Выверты его логики повергли меня в ступор.
– Извини, мне говорили, что скромность украшает. Так что нудизм не по мне.
Я не взял резинку. Как-то не планировал, спеша к тебе. Поэтому сейчас летать будешь ты. – Что?! А как же фееричный единственный раз? Ты себе это как представлял?!
Культурной? Ты меня дачу взламывать потащила! Можем повторить на бис под луной. Мы же еще ключи на место не вернули.
Знаю, – кивнул Богдан, – мы набьем друг другу морды. Но позже. Выходи уже.
Там как раз пошло о совместном действии вещей. Вот, например, владелицы корсажей, получавшие стойкость в достижении целей, упорство и умение подолгу обходиться без сна и еды, – терминаторы какие-то, честное слово.
Ольховский, какой же ты дурак! – вырвалось у меня, и я сдернула с него это дурацкое полотенце. – Раздеваю!
Забавный у нас сейчас вид. Он голый, моя одежда в беспорядке, губы горят. Встретились, одноклассники.
Кир, иди оденься, а то я за себя не ручаюсь и все тебе расскажу. Только не спрашивай, на каких колесах я сижу.
Ольховский, оденься. Я понимаю, что Барби бывшая, но вот нечего ее в полотенце встречать! А она сейчас заявится.