Эта женщина обладала огромными амбициями и непомерной гордостью. Она всегда знала, что ее главное предназначение — произвести на свет будущего короля Англии, и посвятила всю свою жизнь тому, чтобы ее единственный сын Генрих взошел на трон. Преследуя свою цель, она не гнушалась никакими средствами, вплоть до убийства, что и неудивительно, ведь она жила в эпоху братоубийственной войны Алой и Белой розы. В ее жизни было мало любви и счастья, но она сама выбрала такую судьбу. Эта женщина — Маргарита...
— Лжецу не верят, даже когда он говорит правду. Хотя, конечно, бывает, что и коровы летают.
Познать себя — значит познать все.
— Ты слишком доверяешь своим союзникам, — неприязненным тоном произнес мой супруг. — И слишком стремишься сохранить в чистоте свои ручки. Но ведь если сам не нанесешь удар, так и не узнаешь, попал ли он в цель.
Я ждала. Бог, которому я служу, терпелив; Он и меня приучил к тому, что порой лучше спокойно выждать и посмотреть, что из этого получится.
— Но ведь все мы, говоря откровенно, не совсем честны друг с другом. Все мы сражаемся исключительно во имя своих интересов, обещая, однако, верно и преданно служить законным наследникам, принцам Йоркским.
— Надо всегда пытаться угодить обеим сторонам, Маргарита, — весело заявил Уильям, скрепляя послание печатью со своим гербом, чтобы каждому было ясно: мы остались преданными королю Ричарду. — Так утверждает мой брат. Он считает, что следует хотя бы изображать преданность и нашим, и вашим.
— То есть Эдуард еще может потерпеть поражение? Но тогда все это… — Я осеклась, вновь живо представив тех несчастных, что ползли вдоль дороги на юг, громко крича от боли и умирая на обочине. — И тогда окажется, что эта бойня была напрасной?
— Бойня всегда напрасна, — заметил мой супруг. — Неужели ты до сих пор не поняла? Каждая смерть на войне — смерть бессмысленная; каждого кровопролитного сражения следовало бы избегать.
— Но неужели ты считаешь, что найдется немало таких, как ты, кто не отдал свое сердце ни той ни другой стороне?
Ласково потрепав Артура по темной гриве, мой супруг спокойно произнес:
— Убежден, что большая часть людей предпочтет тот дом, который сумеет обеспечить им мир, благополучие и защиту.
— Раньше мне казалось, что делать нужно то, что правильно, — заметила я. — И только это.
— Да, но раньше ты мечтала стать святой, — снова улыбнулся муж. — А теперь ты мать, у тебя есть сын, так что теперь тебе в первую очередь приходится решать, что лучше — поступить правильно или обеспечить защиту своему ребенку и себе тоже. И тебе, конечно же, важнее всего на свете уберечь сына от угрозы. Возможно, его безопасность теперь значит для тебя даже больше, чем воля Божья.
Он никогда не стремился объединиться с кем-то из лордов в этой бесконечной борьбе за власть; он всегда все решал самостоятельно, всегда был сам по себе. И только теперь я поняла, что он имел в виду, когда в беседе с Джаспером сказал: «Я не гончий пес тявкать при первых же звуках охотничьего рога». Сэр Генри все рассматривал с точки зрения справедливости и разумности — как для себя самого, своей семьи и своего ближайшего окружения, так и для всей страны. Ему было несвойственно с головой погружаться в какую-то сиюминутную страсть.
— Откуда мне было знать, что ты из их лагеря? Великий Боже! Да мой родной брат воевал против меня! Я просто предположил, что ты тоже за Йорка. Как тут точно определить?
— Да я и сам толком не знаю, за кого я, — качая головой, ответил Стаффорд. — Одному Господу известно, что с нами будет дальше и кем придется вскоре стать; Он не даст мне соврать: такими сражениями ничего ни решить, ни добиться невозможно.
— Я же на рассвете отправлюсь в Нортгемптон за телом отца.
— Мне так жаль… — снова чуть слышно пробормотала я.
— Сотни сыновей проделают тот же путь, — сказал он. — И все мы, мчась туда с разбитым сердцем, будем думать о мести. Вот чего я всегда боялся; вот что приводило меня в ужас. Война отнюдь не так прекрасна и благородна, как тебе всегда казалось; она совсем не такая, какой ее воспевают в балладах. Война — это всегда чудовищная неразбериха и греховная, совершенно напрасная потеря людей. Уже погибло столько достойных граждан нашей страны, а вскоре погибнет еще больше.
Сэр Генри вздохнул и произнес с кривой усмешкой:
— Что-то ты, жена, слишком торопишься послать меня навстречу смертельной опасности. Должен заметить, мне было бы куда приятнее, если бы ты умоляла меня остаться дома.
— Я всего лишь умоляю тебя исполнить свой долг, — гордо произнесла я. — Вот если б я была мужчиной, то тут же вскочила бы на коня и поскакала на помощь своему королю. Если б я была мужчиной, то сейчас была с ним рядом.
— И поступила бы в точности как Жанна д'Арк, не сомневаюсь, — негромко промолвил супруг. — Но я-то видел сражения и хорошо знаю, какова их цена. Именно поэтому я и считаю своим главным долгом удержать наших подданных от участия в войне, сохранить наши земли, обеспечить нашим людям мир и защиту, пока другие дерутся, удовлетворяя собственные амбиции, и рвут свою страну на куски.
— Я молил и молю Бога отвести от нас новую войну. По-моему, и ты должен молиться о том же. Англии нужен мир, если мы хотим снова сделать свою страну сильной и богатой. Нам ведь и Францию удалось завоевать только потому, что ее жители оказались столь разобщены. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы с нами произошло то же самое; нельзя становиться худшими врагами самим себе в своей собственной стране.
— Честно говоря, у тебя нет выбора! Ты должен сражаться, потому что тебя призывает король, глава твоего дома! И если ты действительно считаешь дом Ланкастеров своим, то обязан откликнуться на этот призыв!
— Я не гончий пес тявкать при первых же звуках охотничьего рога, — спокойно возразил мой муж, словно повышенный тон Джаспера ничуть не задел его. — И не брошусь, высунув язык, исполнять любую команду хозяина. Я не стану яростно лаять, почуяв дичь, и пойду воевать, только если сочту, что за цель этой войны можно и умереть — и никак не меньше.
— Как же ты решаешь, что именно тебе делать в том или ином случае? — поинтересовалась я. — Может, Господь направляет тебя?
Правда, мне казалось совершенно невероятным, что Бог решил вдруг пообщаться с рыжим Джаспером, который даже сейчас, в марте, был с ног до головы покрыт веснушками.
Он рассмеялся.
— Нет, Господь Бог не ведет со мной бесед. Просто я стараюсь сохранить веру в свою семью, в своего короля и в свою страну — именно так, в таком порядке. Я готовлюсь к новым трудностям. И надеюсь на лучшее.
— Мама, клянусь Господом… — начала я, и голос мой дрогнул от сдерживаемых слез. — Клянусь, мне просто необходимо верить, что в этой жизни у меня есть иное, более высокое предназначение, чем быть просто чьей-то женой да еще и переходить из рук одного мужчины в руки другого, надеясь при этом не скончаться в родах.
Мать покачала головой и улыбнулась так, словно эта вспышка гнева — всего лишь жалкий каприз маленькой девочки, недовольной своими куклами.
— Нет, моя дорогая, — произнесла она спокойно и твердо. — Никакого иного предназначения в этой жизни у тебя нет. Так что смири сердце и исполняй свой долг.
— Вот почему я вечно твердила, что твое будущее — в твоем сыне. Мужья приходят и уходят; муж может бросить тебя по каким-то своим соображениям или причинам. Например, решит отправиться на войну, или заболеет, или вздумает покончить с собой, как твой отец; но если ты все сделаешь для того, чтобы твой сын принадлежал только тебе, если он будет твоим собственным творением, тогда ты в безопасности. Твой сын — вот самый лучший твой хранитель. Если бы ты родилась мальчиком, я бы всю свою жизнь посвятила тебе. Ты бы стала моей судьбой…
— Но раз я родилась девочкой, ты никогда меня не любила, а мой отец даже не дождался моего первого дня рождения, верно?
Она посмотрела мне прямо в глаза и спокойно повторила эту ужасную фразу почти дословно:
— Верно. Поскольку ты родилась девочкой, я, разумеется, не могла так сильно любить тебя. Поскольку ты родилась девочкой, то годилась лишь служить мостиком к следующему поколению, лишь средством, благодаря которому наше семейство может обрести наследника.
— Маргарита, ты должна наконец уяснить: ты никогда не сможешь сама выбирать свой жизненный путь. Ты девушка, а у девушек, по сути, нет никакого выбора. К тому же ты из королевской семьи, так что не сможешь сама найти себе мужа: тебе его, так или иначе, подыщут другие. У членов королевской семьи не принято вступать в брак по собственной прихоти, и ты это прекрасно знаешь. И самое главное: ты принадлежишь к дому Ланкастеров, уже одно это навсегда определяет, кому тебе хранить верность и кого любить. Ты должна служить своему дому, своей семье и своему мужу.
Но ведь если сам не нанесешь удар, так и не узнаешь, попал ли он в цель.