Небольшое по объему творчество Саши Соколова (р. 1943) – значительное (без преувеличения) и загадочное явление русского языка и литературы второй половины XX века. Мифотворец и эксцентрик, постмодернист и новый классик, блестящий стилист и тонкий психолог, Саша Соколов – один из немногих, кто, смело переосмысливая лучшие традиции классики, возвращает русской литературе современное и всемирное звучание. Роман «Школа для дураков» – самое известное произведение писателя.
и слово обувь как любовь я прочитал на магазине.
Я увидел маленькую девочку, она вела на
веревке собаку -- обыкновенную, простую собаку -- они шли в сторону станции.
Я знал, сейчас девочка идет на пруд, она будет купаться и купать свою
простую собаку, а затем минует сколько-то лет, девочка станет взрослой и
начнет жить взрослой жизнью: выйдет замуж, будет читать серьезные книги,
спешить и опаздывать на работу, покупать мебель, часами говорить по
телефону, стирать чулки, готовить есть себе и другим, ходить в гости и
пьянеть от вина, завидовать соседям и птицам, следить за метеосводками,
вытирать пыль, считать копейки, ждать ребенка, ходить к зубному, отдавать
туфли в ремонт, нравиться мужчинам, смотреть в окно на проезжающие
автомобили, посещать концерты и музеи, смеяться, когда не смешно, краснеть,
когда стыдно, плакать, когда плачется, кричать от боли, стонать от
прикосновений любимого, постепенно седеть, красить ресницы и волосы, мыть
руки перед обедом, а ноги -- перед сном, платить пени, расписываться в
получении переводов, листать журналы, встречать на улицах старых знакомых,
выступать на собраниях, хоронить родственников, греметь посудой на кухне,
пробовать курить, пересказывать сюжеты фильмов, дерзить начальству,
жаловаться,что опять мигрень, выезжать за город и собирать грибы, изменять
мужу, бегать по магазинам, смотреть салюты, любить Шопена, нести вздор,
бояться пополнеть, мечтать о поездке за границу, думать о самоубийстве,
ругать неисправные лифты, копить на черный день, петь романсы, ждать
ребенка, хранить давние фотографии, продвигаться по службе, визжать от
ужаса, осуждающе качать головой, сетовать на бесконечные дожди, сожалеть об
утраченном, слушать последние известия по радио, ловить такси, ездить на юг,
воспитывать детей, часами простаивать в очередях, непоправимо стареть,
одеваться по моде, ругать правительство, жить по инерции, пить корвалол,
проклинать мужа, сидеть на диете, уходить и возвращаться, красить губы, не
желать ничего больше, навещать родителей, считать, что все кончено, а также
-- что вельвет (драпбатистшелкситецсафьян) очень практичный, сидеть на
бюллетене, лгать подругам и родственникам, забывать обо всем на свете,
занимать деньги, жить, как живут все, и вспоминать дачу, пруд и простую
собаку.
Радость моя, если умру от невзгод, сумасшествия и печали, если до срока, определенного мне судьбой, не нагляжусь на тебя, если не нарадуюсь ветхим мельницам, живущим на изумрудных полынных холмах, если не напьюсь прозрачной воды из вечных рук твоих, если не успею пройти до конца, если не расскажу всего, что хотел рассказать о тебе, о себе, если однажды умру не простясь - прости. Больше всего я хотел бы сказать - сказать перед очень долгой разлукой - о том, что ты, конечно, знаешь давно сама, или только догадываешься об этом. Мы все об этом догадываемся. Я хочу сказать, что когда-то мы уже были знакомы на этой земле, ты, наверное, помнишь. Ибо река называется. И вот мы снова пришли, вернулись, чтобы опять встретиться.
Человек не может исчезнуть моментально и полностью, прежде он превращается в нечто отличное от себя по форме и по сути -- например, в вальс, в отдаленный, звучащий чуть слышно вечерний вальс, то есть исчезает частично, а уж потом исчезает полностью.
Очень красивая. Почти красивая. Почти некрасивая, мечтающая о полевых цветах.Почти некрасивая. Но несравненная, потому что первая.
Один ученый – это я читал в научном журнале – говорит: если вы находитесь в городе и думаете в данный момент, что у вас за городом есть дача, это не значит, будто она есть в действительности. И наоборот: лежа в гамаке на даче, вы не можете думать всерьез, что город, куда вы собираетесь после обеда, в действительности имеет место. И дача, и город, между которыми вы мечетесь все лето, – пишет ученый, – лишь плоды вашего не в меру расстроенного воображения. Ученый пишет: если вы желаете знать правду, то вон она: у вас з д е с ь нет ничего – ни семьи, ни работы, ни времени, ни пространства, ни вас самих, вы все это придумали. Согласен, – слышим мы голос Савла, – я, сколько себя помню, никогда в этом не сомневался. И тут мы сказали: Савл Петрович, но что-то все-таки есть, это столь же очевидно, как то, что река называется. Но что же, что именно, учитель? И тут он ответил: други милые, вы, возможно, не поверите мне, вашему отставной козы барабанщику, цинику и охальнику, ветрогону и флюгеру, но поверьте мне иному – нищему поэту и гражданину, явившемуся просветить и заронить искру в умы и сердца, дабы воспламенились ненавистью и жаждой воли. Ныне кричу всею кровью, своей, как кричат о грядущем отмщении: на свете нет ничего, на свете нет ничего, на свете нет ничего, кроме Ветра! А Насылающий? – спросили мы. И кроме Насылающего, – отвечал учитель.
..то были простые, но такие мучительные вопросы, что я не смог ответить ни на один и решил, что у меня приступ той самой наследственной болезни, которой страдала моя бабушка, бывшая бабушка. Не поправляйте, я умышленно употребляю тут слово б ы в ш а я вместо п о к о й н а я, согласитесь, первое звучит лучше, мягче и не так безнадежно.*Я не знаю, почему так происходит в жизни, что никак не можешь сделать чего то несложного, но важного.
А что за болезнь, Савл Петрович? Да не болезнь, други, это не болезнь, – сказала вы, вставая и отряхивая подвернутые до колен брюки, – дело в том, что я у м е р, сказали вы, – да, все-таки умер, к чертям, умер. Медицина у нас, конечно, хреновая, но насчет этого – всегда точно, никакой ошибки, диагноз есть диагноз: у м е р.
Преврати дождь в град, день – в ночь, хлеб наш насущный дай нам днесь, гласный звук сделай шипящим, предотврати крушение поезда, машинист которого спит, повтори тринадцатый подвиг Геракла, дай закурить прохожему, объясни юность и старость, спой мне песню, как синица за водой по утру шла, обрати свое лицо на север…
Я не знаю, почему так происходит в жизни, что никак не можешь сделать чего-то несложного, но важного.
Мечтательная пустота сердца, солнечного сплетения. Грусть всего человека.
зачем то мучают примерами говорят будто кто то из нас когда закончит школу пойдет в институт и станет кто то из нас некоторые из нас часть из нас кое кто из нас инженерами а мы не верим ничего подобного не случится ибо вы же сами догадыветесь вы и другие учителя мы никогда не станем никакими инженерами потому что мы все ужасные дураки
..ученик такой-то, расскажите о рододендронах. Тот начинал что-то говорить, говорить, но что бы он ни рассказывал и что бы ни рассказывали о рододендронах другие люди и научные ботанические книги, никто никогда не говорил о рододендронах самого главного - вы слышите меня, Вета Аркадьевна? - самого главного: что они, рододендроны, всякую минуту растущие где-то в альпийских лугах, намного счастливее нас, ибо не знают ни любви, ни ненависти, ни тапочной системы имени Перилло, и даже не умирают. А если и умирают, то ни о чем не жалеют, им не обидно. И дереву, и траве, и собаке - им тоже. Лишь человеку, обремененному эгоистической жалостью к самому себе, умирать и обидно, и горько.
Он замечал, что думает о ней постоянно, и радовался, что ничего не хочет от нее и, значит, действительно любит.
жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы.
... несущие на одежде своей снежинки, делятся обычно на два типа: хорошо одетые и плохо, но справедливость торжествует — снег делится на всех поровну.
"Кто же ты сам? Не знаешь. Только узнаешь потом, нанизывая бусинки памяти. Состоя из них. Ты весь - память будешь. Самое дорогое, самое злое и вечное. Боль всю жизнь пытаясь выскрести из солнечного сплетения. Но сплетение ив, но девочка, сидящая на песке горячем примерно пятнадцатого числа июля необратимого года, но девочка.""Весь город в этих духах. И поздно говорить, сгорая. Но можно писать письма. Всякий раз ставя в конце - п р о щ а й. Радость моя, если умру от невзгод, сумасшествия и печали, если до срока, определенного мне судьбой, не нагляжусь на тебя, если не нарадуюсь ветхим мельницам, живущим на изумрудных полынных холмах, если не напьюсь прозрачной воды из вечных рук твоих, если не успею пройти до конца, если не расскажу всего, что хотел рассказать о тебе, о себе, если однажды умру не простясь - прости. Больше всего я хотел бы сказать - сказать перед очень долгой разлукой - о том, что ты, конечно, знаешь давно сама, или только догадываешься об этом. Мы все об этом догадываемся. Я хочу сказать, что когда-то мы уже были знакомы на этой земле, ты, наверное, помнишь. Ибо река называется. И вот мы снова пришли, вернулись, чтобы опять встретиться.""Я принадлежу отныне дачной реке Лете, стремящейся против собственного течения по собственному желанию."
Но кроме комиссий на станции есть н е - к о м и с с и и, иначе говоря, люди, не являющиеся членами комиссий, они стоят вне этого, заняты на других работах или вообще не служат. Тем не менее они тоже не могут побороть в себе желание взять кусочек мела и что-нибудь написать на стенке вагона - деревянной и теплой от солнца. Вот идет солдат в пилотке, направляется к вагону: д о д е м б е л я д в а м е с я ц а. Появляется шахтер, белая рука выводит лаконичное г а д ы. Двоечник пятого класса, кому, быть может, жить труднее, чем нам всем вместе взятым: М а р ь я С т е п а н н а - с у к а.
И поздно говорить, сгорая. Но можно писать письма. Всякий раз ставя в конце - п р о щ а й.
Наши календари слишком условны и цифры, которые там написаны, ничего не означают и ничем не обеспечены, подобно фальшивым деньгам. Почему, например, принято думать, будто за первым января следует второе, а не сразу двадцать восьмое. Да и могут ли вообще дни следовать друг за другом, это какая-то поэтическая ерунда -- череда дней. Никакой череды нет, дни приходят когда какому вздумается, а бывает, что и несколько сразу. А бывает, что день долго не приходит. Тогда живешь в пустоте, ничего не понимаешь и сильно болеешь.