Малазанская Книга Павших — 4. Империя слишком велика, погрязшей в интригах правительнице не хватает войск для подавления мятежа в самом сердце своих владений. Лучшие полководцы первого императора Келланведа давно уничтожены, изгнаны или опорочены. Новобранцы из поспешно собираемых легионов не верят в победу над врагом. Им невдомек, что восстанием руководят деятели еще более бездарные и порочные, что среди них назревает раскол, а во главе Армии Апокалипсиса встала… малазанка, не желающая вести...
Странная ночь сегодня. Призраки, убийцы, Пути, безмолвные битвы. Неужели в этом мире никто никогда не спит?
Бесчувствие — не доблесть.
— Врагов нужно убивать, — прорычал теблор, — а не заключать в темницы.
Они готовятся к штурму только затем, чтобы покончить со всем этим и разойтись по домам.
— А в ответ ты бьёшь когда-нибудь? Битум нахмурился: — Конечно. Когда противник умается.
— Если это была угроза, то ваше жалкое невежество меня веселит. Однако я уже устал от него — и от вас.
Разочарован. Съел всего двух стражников.
Мы скорбим о том, что потеряли себя, и потому останемся потерянными навсегда.
Его одиночество завершилось. Покаянное служение окончено. Путь начинается вновь.
Даже уложив камень на камень, ты сотворишь темницу.
Судьбоносное сочетание обстоятельств может возникнуть само собой, но за возможности нужно хвататься изо всех сил, со всей жадностью.
Странно, но он понял, что, вообще-то, не питает отвращения к тирании. Всё работает, если есть кто-то непреклонный и способный командовать.
— Фу! — фыркнул Торвальд. — Если это какой-то бог на нас плюнул, то он точно нездоров.
Убийство убийц — всё равно убийство, и этот поступок словно замкнул между всеми ними цепь — от одного убийцы к другому, — бесконечную шеренгу, из которой невозможно бежать.
Любой может стать убийцей. Любой.
Когда-то я поклялся, назвав малазанцев своими врагами. Но судя по тому, что я увидел с того часа, они ничуть не более жестоки, чем прочие нижеземцы.
Ты видишь бессчётные дороги, а я… ни одной, которая стоила бы странствия.
Слова надежды, лишённые живого чувства, казались им настолько лживыми, что их не стоило и произносить.
Клеймо смысла всегда приходит потом, подобно взмахам кисти, сметающей пыль с резного камня.
Мир оказался не таким, как он ожидал.