Франция, конец XVIII века. Время интересное, но смутное: назревает революция, уничтожаются книги, в тюрьмах оказываются сотни людей. Дон Эрмохенес Молина, блестящий знаток латыни и несравненный переводчик Вергилия, вместе с отставным командиром Педро Сарате отправляется в Париж – им необходимо найти первое издание «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера. Но это совсем непросто, потому что книга давно уже под запретом. Наемники со всего мира охотятся за ней и готовы пойти на все, чтобы ее заполучить....
No hay mayor aliado de los tiranos —dice tras un silencio largo— que un pueblo sumiso porque cree tener alguna esperanza en lo que sea: el progreso material o la vida eterna.
Ya dejé atrás los años en que la maldad me enfurecía. Ahora me enfurece la estupidez.
El hecho, comentó Dancenis, era que en Francia se publicaban demasiados libros. Leer estaba de moda. Cualquier abate hambriento, cualquier militar a media paga, cualquier solterona aburrida, se ponían a escribir y los libreros compraban el resultado por malo que fuera, pues había lectores para todo; y las obras impresas, por moda o por afición sincera, circulaban por todas partes. Con lo que se daba una maraña de historiadores, compiladores, poetas, diaristas, autores de novelas y otros bípedos más o menos implumes que pretendían ser Voltaire y madame Riccoboni al mismo tiempo. O dicho de otro modo, filosofar y ganar dinero. Para desgracia, naturalmente, de la maltratada filosofía.
- Опять вы за своё. - Дон Эрмохенес досадливо машет рукой. - Не трогайте церковь, умоляю вас.
- Как же, позвольте, ее не трогать? Математика, экономика, современная физика, естественная история - всё это глубоко презирают те, кто умеет выдвинуть тридцать два силлогизма, является ли чистилище газообразным или же твердым...
- ... Вот и получается, что мы, испанцы, унылый народ. Почему же так происходит, спрашиваю я себя? У нас же все есть: жаркое солце, отличное вино, красивые женщины, добрые люди...
Адмирал смотрит на спутника с некоторым сарказмом:
- Почему вы зовете их добрыми?
- Не знаю, - пожимает плечами тот. - Трудно сказать, злые они или добрые... Мне всего лишь хочется думать, что...
- Люди по сути своей не добрые и не злые. Они всего лишь то, что с ними делают.
Ni en el siglo dieciocho ni ahora —continuó al cabo de un momento— acepta nadie que su fracaso se deba a falta de talento, sino que ve injusticias, conspiraciones y desdenes por todas partes.
Soy un hombre fuera de su patria. Conozco los defectos de la mía, y con frecuencia los discuto con mis compatriotas… Pero sería deshonroso tratarlos fuera de ella.
- Que ha sido asombrosamente útil.
—Todos los recuerdos lo son… Todo lo vivido aprovecha, de una u otra forma. Excepto para los fanáticos y los imbéciles.
Una tiranía ilustrada, por muy ilustrada que sea, siempre es una tiranía.
Son los hombres inspirados los que iluminan al pueblo, y los fanáticos quienes lo extravían.