Реформаторское наследие Петра Первого, как и сама его личность, до сих пор порождает ожесточенные споры в российском обществе. В XIX веке разногласия в оценке деятельности Петра во многом стали толчком к возникновению двух основных направлений идейной борьбы в русской интеллектуальной элите — западников и славянофилов. Евгений Анисимов решился на смелый шаг: представить на равных правах две точки зрения на историческую роль царя-реформатора. Книга написана в форме диалога, вернее — ожесточенных...
Культурный переворот Петра в сочетании с крепостным правом отделил элиту от народа. Они встречались только под сводами церкви, но и там стояли отдельно. Последствия этого культурного раскола были драматичны. Народ, лишенный своих вождей-интеллектуалов, устраивал бунт в камере — тот самый "бессмысленный и беспощадный", а у элиты (той ее части, у которой была совесть и незашоренные сословными предрассудками глаза) появился комплекс неполноценности (мы такие довольные, успешные, сытые, а "народушко-богоносец" страдает), стремление ему помочь, начиная от дурацкой разовой благотворительности ("отдам все старые фраки мужикам") до самоотверженных, но бессмысленных попыток просветить его с помощью "хождения в народ", известно чем закончившегося. И при этом две части нации не понимали друг друга. А потом грянул 1917 год, когда маргинальная масса вырвалась наружу и смела и "регулярное государство", и столетие рефлексировавших дворян и интеллигентов, и церковь, и европеизированную культуру.
В критические моменты власть начинает искать защиты у своего народа, именуя его "нацией" (Александр I в 1812 году), "братьями и сёстрами" (Сталин в 1941). А в остальное время - среди народа "умных людей нет", поэтому естественно, что в "стране дураков" самый умный - назначенный сверху чиновник.
Ни в одной православной церкви Вы не найдете иконы святого Яна Непомука, чешского священника, отказавшегося открыть королю исповедь королевы, за что он был утоплен во Влтаве. Культа его и не могло быть в нашей церкви, потому что доносительство было нормой ее жизни 200 лет.
Именно в XVIII веке политический сыск перестал использовать церковную клятву как средство доказательства истины - слишком дешевой тсала такая клятва для человека, который предпочитал страдать за клятвопреступление лучше на "том свете", чем здесь, на дыбе, мучиться за проявленный страх перед Богом.
Вот и возникла дилемма, мучившая русского человека 300 лет нашей истории: "И доносить мерзко, и не доносить страшно".
Однажды я слышал по радио ,как министра по чрезвычайным ситуациям спросили о его отношении к великому реформатору. Он ответил вопросом на вопрос: "А как же можно относится к государственному деятелю, который построил огромный город, Петербург, в зоне опасной для проживания людей, в зоне сокрушительных наводнений?"
Вообще, Россию мучил комплекс превосходства в сочетании с комплексом неполноценности.
Именно уважение через страх - только так, по мысли Петра, и могла достичь величия Россия.
Как писал Бродский, "с государством щей не сваришь. // Если сваришь - отберет".
В армии бытовало мнение, что пуля ещё может человека миновать, а госпиталь почти наверняка убьет его