Об этом человеке мало что известно широкой публике. Главное произведение его жизни ни разу не публиковалось за последнее столетие в полном виде, в то же время трудно сравнить с ним по мощи, смелости, силе выразительности какую-либо другую книгу, написанную о следовании за Христом в ХХ веке. Этот человек — архимандрит Спиридон (Кисляков), эта книга — «Исповедь священника перед Церковью». Анархист, бунтарь, чудак, бесстрашный миссионер, протопоп Аввакум ХХ века, мистик, нашедший на Первой мировой...
Я более чем убедился, что кто в своей жизни хоть один раз самоотреченно любил Христа, тому окончательный бесповоротный уход от Него всегда неминуемо грозит самоубийством, в крайнем случае сумасшествием. По горькому своему опыту могу сказать, что если существуют те или иные наказания грешников, то они по своему характеру не что иное, как окончательная разлука со Христом...
...вот я думал: если Спаситель будет судить меня только по мере излиянной на меня Своей любви, тогда я окончательно погибну, спасения мне не будет. Мне даже представлялось, что если и самый всеобщий Страшный Суд Христов будет состоять только из одной чистой любви Христовой к грешникам, то он тем самым будет невыносимым судом Божиим. Самые величайшие наказания и муки грешников будут, по-моему, состоять бесконечно из изливаемой оскорбленной любви Христовой на сопротивляющихся ей грешников. Ничего нет страшнее и мучительнее для всякого зла, как святая доброта Христа и Его бесконечная любовь. Вот этой-то доброты ко мне Христа я и стал за последнее время страшно бояться. Я понял, что Бог страшен не в гневе, а в Своей любви к грешникам. И мне чувствовалось в то время, что, если теперь Христос будет ко мне добр, то через это Он будет для меня страшен и мучителен. Его оскорбленная мною любовь будет для меня настоящим адом. Пусть Он за мои грехи карает меня по всей строгости Своего божественного правосудия, только бы Он не был ко мне по-прежнему добр, ибо я Его доброты не вынесу. В это время если бы явился мне Христос и, кротко взглянув на меня, сказал: «Спиридон! Несмотря на то, что ты прогневляешь меня и грешишь передо Мною, я все больше и больше люблю тебя», эти слова Господа были бы равносильны для меня самым величайшим мукам, перед которыми все муки ада показались бы блаженством!..
Начало всякого пантеизма скрывается в плотской жизни, его зародыш возникает в самом прогрессе духовной смерти: смерть духовная есть мать всякого пантеизма!