Цивилизация покоится на плечах изгоев. И когда ей нужен кто-то, чтобы управлять энергостанциями, расположенными на глубине трех километров в Тихом океане, она ищет особых людей для программы рифтеров. Тех, кто приспособлен к опасной окружающей среде, тех, кто настолько привык к травмам и хроническому стрессу, что жизнь на краю подводного вулкана станет для них облегчением. Но среди утесов и впадин хребта Хуан де Фука есть вещи, которые никто не ожидал найти, а достаточное количество давления...
- Мне очень нравится жить в своей квартире. Но если кто-то поместит меня под домашний арест, я тотчас же захочу оттуда сбежать, а я полностью здорова психологически.
Не будет тебе отпущения грехов, Майк. Уйдешь с этим в могилу. Справедливость — такая сука, да?
—...Когда дела идут плохо, я просто... — Элис кидает взгляд на маленькое чёрное устройство, прикреплённое к стене рядом с подушкой. — Вижу сны. /.../ Это настолько лучше виртуальной реальности, у тебя гораздо больше контроля. А в виртуале ты всего лишь торчишь в чьих-то чужих снах.
Два прототипа. Три-четыре миллиарда лет назад. Две соперничающие модели. Одна из них захватила рынок, установила стандарты для всего, от вирусов до гигантских секвой. Но дело в том, Ив, что победитель — это не всегда лучший продукт. Это просто везунчик, каким-то образом получивший раннее преимущество. Вроде программного обеспечения, понимаете? Лучшие программы никогда не определяют стандарты индустрии.
Бездна может убить тебя сотней разных способов, Скэнлон. И не оставляет следов.
Вся человеческая раса всплывет брюхом вверх, если я просто чихну на свежем воздухе.
Одна пассажирка казалась почти нормальной, просто вся извелась, болтая и шутя, словно старалась компенсировать тот факт, что с виду походит на зомби.
Все они были из высшего класса. Большинство членов вида радовались, если просто переживали мясорубку; а эти люди её спроектировали. Корпоративные боссы, политики или военные, они были лучшими из бентоса, сидели над грязью, которая уже погребла всех остальных. И вся объединённая безжалостность, десять тысяч лет социального дарвинизма и ещё четыре миллиарда классического не смогли вдохновить их на принятие необходимых решений.
Говорят, сама жизнь зародилась на глубине. Возможно. Если судить по кошмарному облику чудовищных тварей, искаженных давлением в кромешной тьме и хроническим голоданием, роды эти были не из легких.
– Морская звезда, – рассказывает Актон, – это пример абсолютной демократии.
Кларк пристально смотрит на него, спокойно давя в себе отвращение.
– Так они двигаются, – продолжает Актон. – Ходят на этих вот трубчатых ножках. Но самое странное, что у них совсем нет мозгов. Что, в общем, неудивительно для демократии.
Симуляции всегда выходят лучше реальной жизни, и та вечно получает пинки за плохое шоу.
«Когда бьешь кого-то, это значит только одно: тебе никогда не нужно извиняться. Пока не становится слишком поздно, конечно».
Джоэл любил скуку. С ней не надо было слишком много думать.
Как жалеть того, кто пусть и болезненно, но счастлив? Как жалеть того, кто пугает тебя до смерти?
... когда находишься на глубине трех тысяч метров, эстетика всегда проигрывает функциональности.
Когда идешь наружу, то словно тонешь. Каждый день. Раз за разом.
Бездна — это пустыня; никто не может позволить себе роскошь ждать вариантов получше.
... несчастья равнодушны к цвету кожи, но сейчас он уже имел свое мнение на этот счет.
Здесь, внизу, ничто не полагается на зрение. Оно — всего лишь одна из возможностей.
Реально лишь то, что приносит боль. Реально то, что происходит медленно, мучительно, когда каждый шаг вырезан криками, угрозами и ударами.