1960-е. Ирландия, городок Энискорти – тот самый, откуда уехала в Америку Эйлиш, героиня предыдущего романа Колма Тойбина “Бруклин”. Тихая, размеренная, старомодная жизнь на фоне назревающей в соседней Северной Ирландии междоусобицы. Нора Вебстер недавно овдовела, ей надо привыкать к новой жизни, справляться с финансовыми и бытовыми трудностями, в одиночку растить сыновей. Обычная жизнь обычной женщины, давно растерявшей в тени мужа свою индивидуальность, забывшей, что такое мечты. В этом тихом,...
Жизнь непредсказуема. Иногда это сплошная бессмыслица.
«Субботним днем в том октябре она села в старенький седан А40 и поехала в Куш, оставив мальчиков играть с друзьями и никому не сказав, куда направляется. Осень скатывалась в зиму, и в эти месяцы Нора изо всех сил старалась сдерживать слезы – ради мальчиков, а может, и ради себя. Слезы без видимой причины пугали и тревожили детей, постепенно привыкавших к отсутствию отца. Теперь она понимала, что им пришлось вести себя так, будто все идет привычным чередом, будто не было никакой потери. Они навострились скрывать чувства. Она же научилась распознавать сигналы опасности – мысли, что вели к другим мыслям. Успех же измеряла способностью сдерживаться при мальчиках.»
- Это кино, - спросил Конор. - Нет, новости. Это Дерри.
Песня кончилась, и Лори какое-то время молчала.
- Почему вы не развивали голос? - спросила она наконец.
- Мать всегда пела лучше, - ответила Нора.
- Приди вы к нам раньше...
- Я никогда не любила петь, а потом вышла замуж.
- Он хоть слышал, как вы поете?
- Морис? Раз или два, в праздники.
- А дети?
- Нет.
- Вы держали голос в себе. Отложили на черный день.
- Я никогда об этом не думала.
Если в Германии когда-нибудь и существовал Бог, в чем я сомневаюсь, то явился он в облике Баха.
- Жаль, что мать тебя не слышит, она бы улыбнулась.
- Моя?
- Неблагодарное дитя подобно змеиному зубу - так она говаривала.
Нора закрыла дверь, вернулась в дальнюю комнату и высыпала содержимое шкатулки.
Все письма Мориса. Три года назад она сложила их в шкатулку, заперла и спрятала. Она помнила его застенчивость. Письма часто бывали короткими, он только предлагал место и время встречи.
Ей было незачем читать их, она знала их наизусть. В них он порой писал о себе словно со стороны: мол, встретил одного парня, который рассказал, что по уши влюбился в одну девушку; или есть у него друг, который вернулся со свидания и помышляет лишь об одном - поскорей бы увидеться снова или съездить с ней в Балликоннигар, прогуляться в Куше вдоль скал и поплавать, если погода будет хорошая.
Она опустилась на колени и медленно скормила письма пламени. Она подумала, сколько многое произошло с тех пор, как их написали; они принадлежали времени, которое ушло и не вернется. Таков порядок вещей, так все заканчивается.
Время - великий лекарь.
Нора не знала, в чем идти к Гибни. Если одеться в лучшее, то может показаться, будто работа ей не нужна и она к ним пришла как равная, со светским визитом. Но и в старье одеваться нельзя. Похоже, проблема одежды - вечная.
«Так вот что такое одиночество», - подумала Нора. Одиночество - это вовсе не испытания, через которые ей пришлось пройти. Она не была одинока, когда смерть Мориса обрушила её мир, когда она будто попала в аварию, нет, одиночество - это стоять в океане людей, якорь выбран, а вокруг кипит бессмысленная и непонятная жизнь.