«Жаркое лето 1980 года. Столицу сотрясает Олимпиада, а в небольшом пионерском лагере на берегу Волги всё тихо и спокойно. Пионеры маршируют на линейках, играют в футбол и по ночам рассказывают страшные истории; молодые вожатые влюбляются друг в друга; речной трамвайчик привозит бидоны с молоком, и у пищеблока вертятся деревенские собаки. Но жизнь пионерлагеря, на первый взгляд безмятежная, имеет свою тайную и тёмную сторону. Среди пионеров прячутся вампиры. Их воля и определяет то, что...
Если тьма сильнее тебя, не покидай свой дом, пока не прозвенит песня горна.
Брат ему не помог. Когда кровь – еда, кровного родства не бывает.
Но дело было не только в вампирах. Сами по себе они мало что значили. Дело было в том, что мир, такой привычный, понятный и родной, оказался ненастоящим. Не пионерлагерь, а пищеблок. Не мораль, а маскировка. Не символы государства, а магические обереги. Не история, а ложь. Настоящим являлось совсем иное!.. Его дружба с Валеркой. Его любовь к Веронике. Детство лагерных оболтусов, которые не знали, для чего они здесь нужны. И ещё, наверное, настоящими были рекорды на далёких стадионах.
Если тьма сильнее тебя, не покидай свой дом, пока не прозвенит песня горнаЖизнь - вещь парадоксальная. Чтобы сохранить относительную самостоятельность, человеку надо быть в роли ведомого, то есть того, кто, по идее, вовсе не имеет никакой самостоятельности.Настоящего единения Валерка не встречал никогда. Дружба - не то. Дружба - это когда тебе интересно с твоим доугом, когда вы похожи. А команда - это когда все разные, но вместе делают одно дело, которое нужно всем, и это дело не сделать в одиночкуИ его сердце окатила любовь к своей стране, такой могучей и огромной, часто - неповоротливой, но в глубине - все равно теплой и доброй.У нас все должны в чем-нибудь участвовать. А кто не все - того накажем... он думал о причинах ужаса. Ужас - от первобытной обезьяны. Обезьяна всего боялась, поэтому взяла палку, обточила камень и разожгла костёр: в общем, стала человеком, чтобы не бояться. И человеческий мир не содержит в себе страха. Пускай этот мир порой скучный или дурацкий, но все равно не страшный. Конечно, даже в нем случаются страшные вещи: люди попадают под машину, болеют неизлечимыми болезнями или садятся в тюрьму. Но это от неправильного поведения. Дураки идут на красный светофор, пьют и курят, воруют. Короче, покупают чёрное пианино. Живи правильно - и страха не будет.
Он, Валерка, живёт правильно - однако страх есть, и ещё какой! Кто же виноват? Обезьяна? Неправильные люди? Нет, не они, ведь мертвец забрался в пиарино сам! Никто не может объяснить, откуда страх!Мы все дети. Мы все живём в одном большом пионерлагере по общему расписанию.Выбора нет - как в столовке при пищеблоке. Жри, что дают. Или совсем не жри..По дому скучают под одеялом с головой. А среди чужих прячутся, когда в своих разочаровался... люди могут ооткаазаться от себя тольк ради большого дела.. А большое дело получаетсько только тогда, когда люди думают о больших вещах.Дуурацкие дела надо делать вместе с кем-то, тогда они уже кажутся не дурацкими.Непонятность объединяла, превращала сех вокрууг в своих.Коллектив всегда прав.Не знаю, кто придумал правила для нас, но в них почему-то слишком тесно даже хорошему человеку! И человек несчастлив, хотя ни в чём не виноват!Они, люди, сами виноваты. Они наплевали на тайну, скрытую в алых знамёнах и пятиконечных звездах, в серпе и молоте. Людям эта тайна оказалась не нужна. А вампирам - нужна. Вампиры не просто обманывали и не просто пили кровь, они извратили всю суть серпа и молота, всю суть флага и звезды. Но Валерке эта суть была очень дорога. Чем ещё дорожить-то? Олимпийскими рублями?.. И совсем скоро вампиры поплатятся за свое кощунство.
Медпункт всегда вызывал у Игоря жгучую зависть. Считай, у доктора – отдельный дом, и даже с водопроводом. Самое то, чтобы водить девчонок. К тому же медицина естественным образом настраивала на некую интимность. Однако Валентин Сергеич не использовал служебное положение в личных целях. Вернее, использовал, но лишь в отношении спирта.
– Но жить надо по правилам! По правилам полагается сначала в ЗАГС и лишь потом в спальню.
– По дому скучают под одеялом с головой, – усмехнулся Иеронов. – А среди чужих прячутся, когда в своих разочаровался.
Пацаны, понятное дело, ещё не спали. Валерка соорудил себе «домик» от комаров: стыбзил у вожатки горсть канцелярских кнопок и прикрепил к стене край своей простыни, натянутой, как крыша, на обе спинки кровати. К спинкам простынь была привязана тесёмками из бинта. Половина простыни пологом закрывала «домик» сбоку. В «домике» было уютно, будто на верхней полке в вагоне. Пацаны иззавидовались и тоже принялись мастерить себе «домики», правда, ни у кого не получалось так ловко, как у Валерки.
... только невидимую, чтоб залез туда – и будто исчез. Сидеть бы там и наблюдать, но не присутствовать…
Вероника пришла в джинсах и в клетчатой рубашке с подвёрнутыми рукавами. Одежда – это важно. Как говорили на филфаке, это невербальное послание. Чем сложнее одежда для снятия, тем меньше девушка настроена на близость.
– Я этой пошлости не одобряю! – хмуро заявил Саша.
– Как говорят на телефонных станциях, даёшь связь без брака! – цинично ответил Игорь.
– С неба звёздочка упала прямо к милому в штаны, – пробормотал Игорь. – Эх, гори там что попало, лишь бы не было войны.
Выбора нет - как в столовке при пищеблоке. Жри, что дают. Или совсем не жри...
Взрослые любят отгонять детей от всего интересного – вроде как ради безопасности, но в действительности просто забирают всё интересное себе.
Сосновый бор плавился на солнце, словно в меду. Стучал дятел. Пахло смолой и дальней свежестью Волги. От дерева к дереву по земле пронеслась белка. В лесу жизнь была правильной. Валерка подумал, что сосны растут для всех: для белок и дятлов, для реки и неба. Огромные, как башни, сосны не заслоняли солнечный свет даже для мелкой земляники.
Под невесомым ветерком с Волги в палисаднике тихо трепетали акации. Жара бесстыже намекала, что одежда сейчас – лишняя. Игорю было приятно находиться с Вероникой один на один, словно оба они балансировали на какой-то опасной грани, и лёгкое колебание теней, нарушив равновесие, могло неуловимо переместить их за эту грань. Безусловно, и Вероника тоже ощущала нечто подобное, несмотря на то что Игорь в отношениях с ней пока не обозначил никаких своих желаний. Но для понимания хватало и солнца.
Алик взялся за подбородок, не отводя взгляда от ватмана.
– Понимаешь, ты изобразил взрыв в центре. И он как бы отбрасывает всё от себя, выталкивает всё остальное за границы листа. Это ошибка. Я бы посоветовал тебе поместить взрыв в левую верхнюю часть. Тогда сила взрыва направлялась бы по горизонтали, вертикали и диагонали во все остальные стороны, и композиция обрела бы законченность и равновесие.
Алик показал, как распределялась бы сила взрыва. Юрик задумался.
– Ладно, я переделаю, – вздохнув, согласился он.
Альберт был высоким, стройным и одухотворённым юношей, его пышные волосы разделял аккуратный пробор. Про интеллигентные лица, как у этого Алика, пацаны обычно говорили: «Морда просит кирпича».
Работать не хотелось, а бездельничать было скучно
Собаки льнут к людям, потому что им хочется дружбы, и они умеют быть верными и надёжными, а людям настоящая дружба не нужна.
Когда вожатые или учителя говорили, что дают пионерское задание, это означало, что работа будет скучная, трудная и за кого-то другого.
- У нас все должны в чём-нибудь участвовать. А кто не все - того накажем.
Дурацкие дела надо делать вместе с кем-то, тогда они уже кажутся не дурацкими.
Мы все дети. Мы все живём в одном большом пионерлагере по общему расписанию.
Как разобраться в детях? А чего тут сложного? Высокий – на волейбол, крикливый – в хор, умный – пускай играет в шахматы, кривляется – тогда в театральный кружок, а если пойман со спичками или нарушает режим, то грабли в руки и вперёд – на уборку территории. Главное – проследить, чтобы никто не отлынивал.