Экспериментальный роман американского писателя Дэвида Марксона (1927-2010), признанный классикой постмодернизма. Роман — путешествие в одиночество, куда уводит читателя главная, и она же единственная, героиня безлюдного мира, загроможденного культурным наследием человечества. Спутывая на своей канве множество нитей, выдернутых из биографий и творчества знаменитых художников (композиторов, философов, писателей...), вставляя яркие фрагменты античных мифов, протягивая сквозь них обрывки...
И что я действительно испытываю по отношению к Джону Рёскину, так это сочувствие. Дело в том, что этот глупый человек столько лет разглядывал многочисленные древние статуи, что практически пережил шок в брачную ночь, ведь никто никогда не говорил ему, что у живых женщин есть лобковые волосы.
Большую часть ночи все небо было гомеровским.
Елена сбежала с любовником только один раз в своей жизни, но за три тысячи лет никто об этом не забыл.
Через другое окно на противоположной стороне меня будит розовоперстая заря.
На самом деле, бывают такие утра, что эта фраза оказывается уместна.
Места достаточно. Многие из полок здесь наверху наполовину пусты.
Хотя, несомненно, когда я говорю, что они наполовину пусты, я должна была бы сказать, что они наполовину заполнены, так как, вероятно, они были совершенно пусты, прежде чем кто-то заполнил их наполовину.
Однажды Роберт Раушенберг стер большую часть рисунка Виллема де Кунинга, а затем назвал его «Стертый рисунок де Кунинга».
Однажды кто-то попросил Роберта Шумана объяснить смысл какого-то музыкального произведения, которое он только что сыграл на пианино. Что сделал Роберт Шуман, так это снова сел за пианино и сыграл то же произведение еще раз.
Между прочим, Витгенштейн никогда не был женат. Ну а также никогда не имел любовницы, поскольку был гомосексуалистом.
Некоторые дни ощущаются как вторник.
Хоть убейте, я понятия не имею, зачем я это делала.
Если бы я понимала зачем, то явно не была бы сумасшедшей.
Если бы я не была сумасшедшей, то явно не стала бы этого делать вовсе.
Я не вполне уверена в том, что последние два предложения имеют особый смысл.
You will say that I am old and mad, was what Michaelangelo wrote, but I answer that there is no better way of being sane and free from anxiety than by being mad.
Once, somebody asked Robert Schumann to explain the meaning of a certain piece of music he had just played on the piano.
What Robert Schumann did was sit back down at the piano and play the piece of music again.
Was it really some other person I was so anxious to discover...or was it only my own solitude that I could not abide?
Вообще-то я читала время от времени все эти годы. Особенно когда я была не в себе, я читала довольно много.
Кстати говоря, я неоднократно думала о «Признаниях» Уильяма Гэддиса, хотя не видела ни экземпляра «Признаний» Уильяма Гэддиса двенадцать или пятнадцать лет.
Я даже думала о самом Уильяме Гэддисе, хотя не видела Гэддиса двенадцать или пятнадцать лет тоже.
На самом деле я, возможно, никогда не видела Гэддиса.