Этот мир – колдовской. Здесь равейны, возлюбленные дочери Изначальных стихий, живут рядом с людьми; шакаи-ар, потомки Древних, ведут охоту за чужими эмоциями и кровью; бродят в толпе неузнанными ведарси – драконы, фениксы, единороги… Этот мир – прекрасный. Здесь города носят разноцветные имена – Зеленый, Бирюзовый, Серебряный, цветут яблони в Дальних Пределах и спят под землей аллийские дворцы, брошенные тысячелетия тому назад… Этот мир – жестокий. Здесь юные ищут любовь, древние – бегут...
Некоторые поступки роняют на самое дно.
Все самое важное, самое главное, что есть в жизни, обесценилось. Превратилось в набор понятий, дурацких ритуалов, слов, в которые никто не верит! Жена, муж, брат, отец - теперь это обозначение не духовной, а физической связи, или - да простят меня боги! - запись актов гражданского состояния!
Наглый князь сидел на корточках перед кроватью и улыбался во все тридцать два… тридцать шесть… словом, сколько там есть у шакаи-ар зубов.
Сначала вы забываете понятия, потом сами слова... Все заменяется суррогатом, имитацией, упрощенной версией. Побратим, наставник... Что следующее? Друг? - он усмехнулся. - Хотя уже теперь друзьями называют соучастников по пьянкам-гулянкам, тех, кто скрашивает одиночество. Или "друзья" в социальных сетях в Интернете - не первый ли это шаг к обесцениванию слова?
Когда сильно боишься, делаешь слишком много ошибок.
Ненастоящей любви не бывает, - тихо возразила Лиссэ. - Как не бывает и простой влюбленности в семнадцать лет. Любовь бывает одна и на всю жизнь, а все, что после этого - лишь поиски утраченного.
Бегаю я плохо, дерусь ещё хуже, маньяков боюсь панически. Им, знаете ли, всё равно, равейна ты или нет.
Думаю, все возможные драки окажутся на моих плечах. И хорошо, если бы в бою на них не будет висеть ничего лишнего. Ни рюкзаки, ни сумки, ни малолетние равейны.
Друзья - это те, кому ты прощаешь все. Потому что друг не совершит того, что ты не сможешь простить
Я клянусь
Ненаписанными стихами,
Что вернусь
И останусь навек с тобой,
Что проснусь
Под бездонными небесами,
Сброшу груз
Вниз, в гремучий морской прибой.
Этот мир
Слаще самой кровавой сказки,
Сердцу мил,
Да вот милость слепит глаза.
Сто светил
Догорят, остановят пляски.
Я вернусь.
Ведь иначе никак нельзя.