Многие годы Иоганн Кабал, ученый, скептик и чрезвычайно рациональный человек, работал над одной благородной целью – победить саму смерть. Для этого он заключил договор с дьяволом, но теперь хочет разорвать контракт. Сатана, удрученный бесконечной чередой грешников и чудовищной адской бюрократией, от скуки предлагает Иоганну сделку: некромант должен убедить 100 человек добровольно обречь себя на вечные муки в преисподней, иначе он будет проклят навеки. Для выполнения договора у Кабала есть ровно...
- Ой, сэр! – вскрикнул железнодорожник. – Вы должны их остановить! Они способны на все! – Знакома ли вам теория эволюции? – поинтересовался Кабал. – Сэр? – Совсем скоро они узнают – для того, чтобы выжить, нужны мозги.
– Я разберусь с ним. Однажды я уже встречался с господином Малефикарусом. Не скажу, что мы тогда сошлись во взглядах. Я переговорю с ним, скажу, чтобы он убирался со своей армией полоумных куда подальше. – И он тебя послушает? – Сомневаюсь. Но должен же я предоставить ему выбор, прежде чем убью
Когда он наконец понял, что его бесцеремонно переместили, то изрек грязное ругательство на языке, мертвом уже восемь тысяч лет, умудрившись проявить себя одновременно эрудитом и грубияном.
– Вот, пожалуйте. Твои представления. «Подходите! Смотрите! С таинственного Востока! Загадочная Клеопатра! Три тысячи лет в гробнице, но она до сих пор остается первой красавицей в мире!» Ну как тебе? А это что такое? «Любуйтесь! Мальчик с лицом летучей мыши! Прямиком из самых мрачных джунглей!» У-у-ух! Страшно, да?
– От одного обилия восклицательных знаков сердце в пятки уходит.
Захоронение – это личное дело каждого. Есть, конечно, люди, которые предпочитают, чтобы их сожгли или оставили на съедение стервятникам, или утилизировали другим столь же негигиеничным способом.
Но речь здесь совершенно не о таких индивидуумах.
Те же, кто желает, чтобы тело их предали земле, имеют различные взгляды на вопрос о месте захоронения, как будто в их ситуации это играет какую-то роль. Одни представляют себе утопающий в зелени церковный сад в погожий весенний денек, звон колоколов, призывающий верующих к молитве, безупречные изумрудные газоны и белые, усыпанные галькой тропинки. Другие – обычно те, кто любит рядиться во все черное и полагает, будто Байрон был очаровательным сумасшедшим злодеем, – мечтают быть похороненными на мрачных кладбищах, в тени громадных готических церквей, под темным, низко нависающим небом, которое вот-вот готово разразиться громом и молниями. Последнее пристанище на скале у моря – тоже неплохая идея. Есть те, кто просит вместо памятника посадить над их могилой дерево, и тогда их плоть будет питать корни могучего дуба или клена.
Многие подобные просьбы можно понять и даже прочувствовать в большей или меньшей степени.
Удача вдруг как-то резко покинула Софию. С ней произошел ряд фатальных инцидентов. Несчастья преследовали ее повсюду: то мешок с бетоном, то еще что-нибудь тяжелое стремительно падало сверху как раз в том месте, где прогуливалась тетушка, и попадало ей в голову. Несколько раз ее объявляли мертвой.
И всегда по какой-то удивительной случайности, когда ударяла беда (а ударяла она сильно), все остальные члены семьи находились далеко. У всех имелось железобетонное алиби, причем напечатанное за несколько дней до происшествия. Но каждый раз София неизбежно приходила в себя на столе в морге, садилась, потягивалась и спрашивала, когда подадут чай.
Однако в конце концов произошел особенно неприятный случай, который свел несокрушимую Софию и почти четыре тонны гелигнита в одном и том же месте в одно и то же время. Тут уж было ничего не поделать – не стоило ждать, что тетушка очнется во время вскрытия и попросит второй завтрак.
Никто не приходил на Гримпеновское кладбище без острой на то необходимости. Даже самый циничный, обкуренный опиумом поэт нашел бы множество других дел, вместо того чтобы сидеть на одной из могильных плит этого кладбища и сочинять сонет. Даже если ограничиться хайку, все равно придется провести там слишком много времени, а от этого становилось не по себе.
– Я… – Кабал подыскивал слова, но все они казались смешными. – Не так давно я стал владельцем – временно – бродячего цирка.
Создание уставилось на некроманта, не скрывая своего изумления.
– Ты? И цирк? Ничего ведь не поменялось, пока я отсутствовал? Цирк – это по-прежнему место, где люди развлекаются?
– Полагаю, именно в этом его цель.
– При всем моем желании, Иоганн, у тебя шансов кого-то развеселить столько же, сколько у прокаженного попасть на оргию.
– И почему твои сравнения вечно с сексуальным подтекстом? Меня это всегда раздражало.
– Ты сам ответил на свой вопрос. Цирк? Что на тебя нашло, что ты решил купить цирк?
– Я его не покупал. Просто одолжил. На год, теперь уже меньше. Это часть пари.
– Пари? Да я смотрю, сегодня прямо-таки день сюрпризов, – существо покачало головой. – Ты не заключаешь пари: для этого ты слишком серьезен. Все это совершенно нелогично.
– Пари – это…
– Нет, не говори. Дай я сам догадаюсь. У меня было так мало развлечений все это время. Самое веселое – гонки пауков. Проигравших я съедал. А затем и победителя, чтобы не слишком зазнавался.
— Узри! — взревел демон. — Я здесь! Чего ты хочешь от меня? Почто нарушил мой покой? Не рази меня боле сим ужасным жезлом! — Он посмотрел на Кабала. — А где твой ужасный жезл? — Оставил дома, — ответил Кабал. — Подумал, обойдусь. — Меня нельзя призвать без какого-нибудь ужасного жезла! — сказал потрясённый Люцифуг. — Я ведь призвал. — Да, но обманным путём. Ты не раздобыл козлиную шкуру или два соцветия вербены, или две свечи из чистого воска, сделанные девственницей, и должным образом благословлённые. А есть у тебя камень под названием Эматиль? — Я даже не знаю, что это за камень такой. Демон тоже не знал. Он сменил тему и продолжил. — Четыре гвоздя из гроба мёртвого младенца? — Не будь дураком. — Полбутылки бренди? — Я не пью бренди. — Это и не для тебя. — У меня фляжка есть, — сказал Кабал и бросил её демону. Тот поймал и сделал большой глоток. — Твоё здоровье, — сказал Люцифуг и бросил её обратно. Они долго друг на друга глядели. — Это всё никуда не годится, — подытожил демон. — И всё же, зачем ты меня призвал?
– Ну, конечно, – бросил он через плечо. – Ради такого публика потянется из соседних городов. «Собирайтесь! Подходите! Крупнейшая в мире коллекция допотопных вывесок! Любуйтесь старьем. Изумляйтесь грамматике! Восхитительное шоу! С этим сравнятся лишь волосы в вашем пупке». Придется отбиваться от них палкой.
— Я тебя предупредил, Кабал. Теперь приготовься почувствовать на себе ужасный гнев Малефикара!
Неподалёку заблеяла овца и испортила весь эффект.
Сатана откинулся на троне и понизил голос, словно беседа ему наскучила. — Поищи как-нибудь слово «Сатана» в словаре, смертный. Ты найдёшь такие термины, как «первородное зло», «воплощённый порок» и «прародитель греха». Если ты найдёшь там «хороший мужик», «славный малый» и «олицетворение справедливости», то я бы посоветовал тебе купить другой словарь. Ты принимаешь сделку?
Между делом Кабал заметил, что у него за спиной затевается серьёзная ссора. Он узнал голос брата. Чиновнику он сказал:
— Не думаю. Мы только приехали. Я совладелец «Ярмарки братьев Кабалов». Моё имя — Йоханнес Кабал.
— Да сэр, вы уже говорили, — раздражённо ответил служащий.
Ссора за спиной Кабала внезапно оборвалась глухим стуком. Над головами людей пролетел мужик, который вытолкнул детей с поезда. Через секунду Хорст подошёл к Кабалу.
— Не стоило этого делать, но он вывел меня из себя. Надеюсь, он не ушибся.
— Спросишь его, когда приземлится. Это, — сказал Кабал служащему, — мой брат, Хорст.
Раздражение железнодорожника сошло на нет. У людей со здоровым инстинктом самосохранения такое случается.
Кабал некоторое время разглядывал дверь, которую мэр только что за собой закрыл.
— Да уж, — сказал он наконец. — Если когда-нибудь получу черепно-мозговую травму, надо иметь в виду, что карьера мелкого политика для меня всегда открыта.
Как ни крути, Йоханнес, по сравнению с тобой прокажённый на оргии и то веселее.
“I was cast down from the presence of God himself into this dark, sulphurous pit and condemned to spend eternity here—”
“Have you tried saying sorry?” interrupted Cabal.
“No, I haven’t! I was sent down for a sin of pride. It rather undermines my position if I say ‘sorry’!”
Читая Великое Заклинание, он размышлял о том, что некоторые маги гораздо лучше послужили бы человечеству в качестве составителей кроссвордов.
"I am Satan, also called Lucifer the Light Bearer..."
Cabal winced. What was it about devils that they always had to give you their whole family history?
"I was cast down from the presence of God himself into this dark, sulphurous pit and condemned to spent eternity here..."
"Did you try saying 'sorry'?" interrupted Cabal.
"No, I haven't! I was sent down for a sin of pride. It rather undermines my position if I say 'sorry'!"
— Я отделю твою плоть от скелета, а на пустых костях твоих сыграю погребальную песнь! Ибо аз есмь Астрепаг Бельфохур! Тёмный Генерал Адских Орд! Отец Разрушения! Похититель Невинности! Воззри на меня, смертный, и познай свою гибель!
Кабал же, заметил он, продолжая бушевать, выглядел спокойным. Подозрительно спокойным.
— Астрепаг Бельфохур, да? — сказал Кабал. — А не ты ли начинал свою карьеру как Растрепай Бедокур, Похититель Молока и Запутыватель Шнурков?
Эффект был подобен удару молнии. Астрепаг Бельфохур, словно карточная колода, в мгновение ока сложился и стал ростом с Кабала.
— Как ты об этом узнал? — тут же спросил он.
— Я некромант. Ты бы удивился, какие источники мы откапываем.
Несмотря на чёрную одежду, Кабал знал, что на организатора похорон нисколько не похож. Его лицо не смогло бы выразить притворное сочувствие даже через месяц тренировки.
Ах, как прекрасен вечер И как прекрасна слизь.