У него пряди светлые — у меня в тон темного шоколада. Его глаза точь-в-точь изумрудный оттенок мха острова, а мои — воплощение коричнево-красноватых земель. Триггви большой — как вулканические скалы, а мне бы дотянуть до высоты пирамид из камешков, которыми указывали путь странникам в густом тумане. Рейкьявик и Стамбул. Лед и пламень. Мы вместе, и это мое самое невероятное путешествие.
Действительно счастливы мы лишь там, где счастливы наши близкие — и ни континенты, ни культуры, ни тем более погода на это не влияют.
Сложности — неотъемлемый этап отношений? Или они как индикатор несовместимости?
Сияние перемещается в пространстве, возникая то здесь, то там. Оно производит впечатление звуковой дорожки при игре на клавишах пианино — затухает, делается ярче, снова затухает… ведет за собой. Музыка севера становится и моей музыкой, что-то необычайно крепкое пробуждая в груди. Переливы сияния и выражают его физически, ибо на словах это невозможно.
Некоторые вещи нужно просто видеть. Вживую.
Северные красоты понятны не всем, но тем они и примечательны — редкий человек не восхитится видом Голубой мечети и она правда прекрасна, но в ней нет… тайны, нет тени той привлекательности, что бросает загадочность. Гораздо сложнее лицезреть километры лавовых полей, красно-черной земли и ледников или скал вдалеке горизонта. Это особая степень восприятия — назвать это красивым. Щемит сердце, когда смотришь, спирает дыхание… по необъяснимой вначале причине.
В конце концов, чем сомнительная вера в религию лучше веры в мифологию?