Писательница Елена отправляется посмотреть на самый маленький дом в Петербурге. Жильцы пускают ее внутрь, хотя сами торопятся уйти — женщина выносит из квартиры завернутого в накидку ребенка, и они с мужем уезжают на машине. Лене все это кажется странным, и неспроста — вскоре на квартиру было совершено нападение! Позже выяснилось, что злоумышленники проникли и в соседнюю квартиру, где живет вдова генерала Федоскина. У той пропал роскошный черный кот по кличке Бегемотик, а позже похитители...
Oфициант поставил передо мной блюдо с хачапури по-аджарски — пышную румяную «лодочку» с блестящим круглым глазом желтка.
— Надо же, правильные хачапури! — удивленно воскликнула я, повысив голос...
В Питере высокое звание хачапури присваивают чему попало. Чаще всего так называют квадратные конвертики из слоеного теста с начинкой из несладкого творога — позор, а не хачапури.
— Ну, Лена! Три тополя на Плющихе — это же в Москве, — поморщилась тетушка.
Как настоящая петербурженка, она считает, что Белокаменная по всем параметрам и в подметки не годится Северной Пальмире, потому не заслуживает лишнего упоминания.
— Ладно, как три сосули над парадной. — Я не затруднилась подобрать аутентичное сравнение.
Тетушка довольно кивнула:
— Так-то лучше.
В Питере парковые дорожки не мостят, засыпают гранитной крошкой. Для экологии это, наверное, хорошо, для обуви не очень: из фигурных вырезов подошвы мелкие каменные горошины выковыриваются с трудом. А забиваются туда, что интересно, запросто.
Люди они простые, и развлечения у них незатейливые. Дед любит сидеть у окна, переодически неприцельно пуляя картофелинами или огурцами в голосистых дворовых котов. Бабка ходит по улицам босиком и обнимает немногочисленные деревья. Из парных упражнений старики практикуют утомительную физкультуру с коврами: в теплое время года выбивают их, в холодное — чистят снегом.
У большой квартиры в добротном старом доме много плюсов, но есть и минус: находясь в одном ее конце, не слышишь, что творится в другом. В нормальной ситуации это тоже плюс, но где мы, а где нормальность?
Вскоре после полуночи заголосил дверной звонок. А наш звонок, чтоб вы знали, это три в одном: визг резаного поросенка, хохот гиены и боевой клич птеродактиля. Игнорировать его невозможно.
Петербургский метрополитен — территория победившего безразличия. Чтобы тебя там заметили, нужно быть кем-то совершенно особенным. Я видела, как в общей массе апатичных пассажиров бесследно терялись Человек-паук в парадно-боевом костюме и Дед Мороз со Снегурочкой.
Зеркало было мутное и потому волшебное. Морщины и прочие несущественные детали внешности оно не отражало, и Марфинька в нем смотрелась именно той, кем себя ощущала: богиней утренней зари.
Почему в Петербурге парадные, а не подъезды?
Я думаю так: в слове «подъезд» отчетливо ощущаются нервная спешка и суетливая деловитость. А в парадной необязательно очень красиво, но непременно тепло, уютно и тихо. Изредка громыхнет лифт или прошелестят шаги — квартир на лестничных площадках одна-две, этажей всего пять-шесть. Сидишь себе на удобном широком подоконнике, как на лавке, в золотых лучах низко висящего солнца — маленький праздник души…
Еще не полностью облетевшая листва переливалась всеми оттенками желтого. Да не того нездорового циррозно-гепатитного цвета, которым исторически красят стены домов в старых питерских дворах-колодцах, нервируя граждан со слабой психикой. Я как-то специально посмотрела, как этот колер называется в дизайнерской «Библии цвета»: цвет желтого хрена, вот как!
У старых питерских дворов непростая история с географией. Двигаясь из точки А, совсем не обязательно попадаешь в точку Б. Гораздо больше шансов угодить на одну из последних букв алфавита.