Нехватка воздуха - это прежде всего дефицит кислорода в мозгу. Сильный приступ делает тебя идиотом; боишься умереть, ведь смерть - это безмыслие. Сосредоточенный на дыхании, неожиданно чувствуешь внутри себя далёкого хвостатого пращура, прыгавшего, вереща и суетясь, меж крон баобабов, и еще более отдаленного предка, того самого, при жабрах.
Усилие мастера никогда не исчезает, в отличие от усилия властолюбца.
Семья есть жертва женщины. Я не могу судить, хороша или плоха была эта бабкина максима. Очевидно, она была несправедлива.
Искать лучшую долю, лучшую землю - естественно для человека.
На этой земле в это время у нас нет ничего и никого, кроме нас самих.
Когда я вернулся в номер, она еще спала. Будить не стал. Для мужчин, которые будят своих женщин, в аду есть особое место.
Мир прекрасен, жизнь хороша, солнце горит, трава растёт, люди смеются. Зачем что-то портить? Зачем мы всегда возражаем друг другу, зачем желание одного вызывает протест у другого, зачем миром правит обида?
Бывает - тяжело, а бывает трудно.
Мало знать,надо еще и делиться с теми кто не знает.
Робость нам дана в пользу. Робость удерживает от глупых и опрометчивых поступков. И самые наглые и отважные из нас - часто бывают самыми робкими.
Кто живёт в полной правде – того не берёт никакое тёмное ведовство. Все беды человека начинаются со лжи. Ложь есть корень любого несчастья. Кто врёт – тот болеет, и долго не живёт.
Когда видишь радость на лице человека – понимаешь, зачем живёшь.
Дураки думают, что приключения интересуют только парней; враньё это. Настоящие ценители приключений - девки. Они возбуждаются быстрей и сильней. Они отчаянны и бесстрашны. Они ненавидят ложь, малодушие и трусость. Они любят прямых, сильных и щедрых. Потому что сами сильны и щедры.
В победе не всегда есть правота, а в правоте не всегда есть победа.
Помните: земля под нами свободна, и свобода вливается в нас через подошвы, и наполняет до макушки. Хочешь быть свободным – просто иди по земле, шагай куда-то.
Опять я убедился: ничто так не украшает человека, как интерес к новому, неизвестному. Любознательность прямо восходит к жажде жизни: если ты не любопытен, ты умираешь.
Задолго до меня подмечено, что драгоценные меха подходят не каждому; значительных, глубоких, сильных людей украшают, и наоборот- глупцов и малодушных делают посмешищем.
– Наши желания и есть наши тюрьмы, понял? Мегаломания – вот тюрьма! Всем тюрьмам тюрьма! Хочу денег! Хочу власти! Желаю благополучия! Мечтаю преуспеть! Реализоваться! Хочу самую красивую жену и самых послушных детей! Хочу новых штанов! Золотых часов! Желаю особняков в Малибу, требую полотен Матисса на стенах! Хочу трех женщин в одной постели! Хочу толпы, славящей мой гений! Вот где – тюрьмы. Вот где страшные зависимости, камеры, из которых мудрено выйти. Каждый из нас сидит в тысячах тюрем одновременно! Чтобы это понять, мне понадобилось сесть в самую простую... (c)
<...> совесть – это не кастрюля. Она не бывает чистой.
Умывальник помалкивал, но был очень внимателен. Этот полезный эмалированный ковш, прочно приделанный к стене, оказался мною выбран в собеседники по простой причине. Практически все, что меня окружало, имело женский или средний род: стена, полка, койка, решетка, дверь, окно. Я же хотел общаться именно с мужчиной. С другом, что ли. Или с единомышленником. Нас, мужчин, в каземате маялось всего-то пятеро: я, умывальник, чайник, кипятильник и еще матрас. Остальные – подушка, простыня, наволочка, тряпка на полу, полотенце, мыло в мыльнице, зубная щетка – не входили в джентльменский клуб.
Без сомнения, хрустящие бумажки с водяными знаками человечество изобрело лишь затем, чтобы оплачивать написание книг, создание новых и новых произведений искусства. Как только деньги перестанут поступать в карманы писателей и поэтов, актеров и художников, музыкантов и скульпторов, мир немедленно рухнет, цивилизация выродится.
Главный урок, усвоенный мною за эту зиму, заключался в одном слове. В совете, или в моральном правиле, или в приказе тренера.
Беги.
Если хочешь чего-то добиться – беги. Тренируйся. Превозмогай себя.
Лавируй меж унылых, меж вялых и нетрезвых; меж тех, чье дыхание сбито.
Беги. Работай. Отрывайся. Побеждай свою слабость.
Беги мимо всех – прямо к цели. Не отдыхай. Не мечтай. Не жалей себя. Не смотри по сторонам. Не сомневайся.
Так – победишь.
Беги, дыши, отталкивайся от земного шара. Преодолев себя, встретишь ли то, что нельзя преодолеть? Никогда.
– Значит,– я кивнул на иконы,– это все твое?
– Мое,– коротко ответил Слава.
– И что,– поинтересовался я вежливо,– Бог тебе помогает? Выполняет твои просьбы?
– Бог – это не Дед Мороз,– еще строже ответил Слава. – Его просить – бессмысленно. Он только одну просьбу реально может выполнить.
– Какую же?
– Если попросишь у него сил. (с)
Для меня, теперешнего, лучший способ потратить деньги - купить книги. Художественная литература - единственный в мире товар, по настоящему достойный моих денег. И любых других денег.
Из-за холода, голода и постоянной тишины банкир-шестерка виделся мне особенно контрастно. Вдруг открылись многие детали его облика, ранее незамеченные. Пальцы юного финансиста слегка дрожали. Ногти были обкусаны. Андрюха жил в страхе. Вот что мне открылось. По большому счету, и деньги он делал только для того, чтобы перестать бояться. Андрюха, да, был богатый парень, но слабак. Эта мысль проявилась в моем мозгу с такой звенящей четкостью, что я весело рассмеялся.«Тебе смешно?» – удивился мальчик-банкир.«Да».«Почему?»«Не вибрируй»,– посоветовал я.«Я не вибрирую».«Вибрируешь. Трясешься. И еще как. Смотри: я в полосатом клифте, нищий, голодный, сидя в карцере, – не дрожу. А ты – весь в «Кензо», сытый, пьяный и нос в табаке,– дрожишь. Боишься».«Да пошел ты! – выкрикнул Андрюха, задетый за живое, и поперхнулся жирным сигарным дымом. – Пошел ты!»«Сам пошел»,– спокойно ответил я.Андрюха тут же исчез.Если бы я знал, что говорю с мальчиком-банкиром в последний раз, то, наверное, не обошелся бы с ним так жестоко, не стал бить в больное место мальчика, не намекнул бы, что окружающий мир его страшит. Отсюда и страсть к умножению капиталов: деньги требовались мальчику лишь затем, чтобы отгородиться от пугающей действительности.