Книги Виктор Молчанов
Начиналось всё довольно буднично - пазик цвета охры с первым отрядом отправлялся от фабрики. За ним трогались такие же пузатые автобусы со знаками "Осторожно - дети" на переднем и заднем стеклах. Впереди мелькала легковушка с милицией, вроде как младое поколение в лагерь везём, всё по-взрослому. То, что отряд у него будет первый, Валерка знал заранее, предварительное распределение вожатых состоялось ещё в пятницу, в профкоме краснокирпичного фабричного здания. Когда будущая начальница лагеря...
- Блямц, блямц, блямц, - прогрохотали по казарме сапоги. "Дежурный офицер", - мелькнуло в голове у Малышева и тут же снова погасло. Мозг ещё не привык обрабатывать информацию дня и жаждал забвения, стараясь оттянуть миг пробуждения как можно дальше, оттянуть момент, когда надо будет оставлять нагретое за ночь ложе, свою свалявшуюся ямку в старом матрасе. "Ещё минут пять, ещё не время", - подумал Малышев и перевернулся на другой бок. Теперь, открой он глаза, со своей койки рядовой увидел бы...
В редколлегию Лёху пригласили, можно сказать, случайно. На перемене после рисования. И поводом к такому приглашению послужили отнюдь не феноменальные Лёхины способности (в классе были ребята, рисующие куда лучше него), а фломастеры, которые он умудрился "засветить" на весь класс. Фломастеры ему из Москвы привезла мать, которую периодически отправляли туда в командировку.
-- Подайте милостыню Христа ради! Его голос раздаётся по площади дребезжащим фальцетом, а прохожие идут мимо, стыдливо отворачивая носы, пряча их в воротники дублёнок и шуб. -- Подайте...
Суровые бойцы в камуфляже, грозно хрипя респираторами, покидали крытый брезентом зеленый грузовик. Ветер пробирал до костей, мало считаясь с плотными форменками, громко хлопал тканью, взметывал пряди вымокших, унылых степных трав. Рассредоточившись, десантура мастерски залегала и брала на прицел Холм. Крутые склоны поблескивали жирной грязью, даже отсюда выглядевшей отвратно и скользко. При мысли о необходимости преодолеть откос под вполне вероятным прицелом неизвестного оружия, под угрозой...
-Скворцы прилетели! Скворцы! - полуподвал гудел, словно растревоженный улей. -Здравствуйте всем! - вертлявый белоголовый подросток с растерянным взглядом показался в дверях. -Чё встал, проходь, - парнишку толкнули в спину и ещё четыре человека просочились в полумрак длинной комнаты.
Сентябрь -- Никол, да на что тебе Гвоздь сдался? Что ты с ним цацкаешься? Что в нём такого? До меня, ей богу, не доходит. Поговорить не о чем. Сухарь. Ни рыба, ни мясо. -- Да ты пойми, Олеж, тут ведь не только о сиюминутном интересе речь. Читал "Три мушкетёра"? Так вот представь ситуацию - тебе надо выбрать кого-то из них в друзья. Кого выберешь? -- Ну, Д'Артаньяна или Атоса...
"Полёт шмеля" прервал неспешную прогулку по набережной. Как хорошо, что звонок твоего сотового не похож на то стандартное треньканье, которое заставляет поворачиваться в автобусе половину салона. "Полёт шмеля" прервал неспешную прогулку по набережной. Как хорошо, что звонок твоего сотового не похож на то стандартное треньканье, которое заставляет поворачиваться в автобусе половину салона.
Они лежали на крыше покрытого рубероидом сарая и, лузгая семечки, нежились на солнце, подставив его ярким майским лучам свои побледневшие за зиму тела. Семечек было много. Их притащил Женька Фурман, своими большущими глазищами искренне заглянув в лицо старшему брату Гарику как раз в тот момент, когда тот накалил этих самых семечек целую сковородищу. Женька был в семье любимцем, и отказать ему было просто невозможно.
Крепость стояла, ощетинившись, охранными башнями, и черные клубы дыма над ней нависали густыми, насупленными бровями. Подходы к стенам, вал и ров были сплошь усыпаны телами нападавших и защитников, земля пропиталась кровью. Ее густой запах стоял в окрестностях, но зверье, напуганное еще более страшным запахом, запахом войны, давно переместилось в самую чащу леса.
Пришла беда - выноси из дома. Сегодня сняли начальника Заречного участка. И это уже третий за неделю. Сняли и всё. Даже причины не сказали. Впрочем, причину знают все. А как не знать? Новое руководство.
- Ну и где это самое 'то место'? - коренастый паренёк, сгибающийся под тяжестью шестиместной палатки стёр левой рукой влагу со лба. - Кружите-кружите. Уж лучше скажите - я тут подожду, а потом вон Костик за мной сбегает. А то нашли, понимаешь, лошадь ломовую.
То, что Сакра опоздала к завтраку, ещё не было поводом для того, чтобы отправлять её на гряды. Ну, с кем, спрашивается, не бывает? Никто же не видал, когда она вернулась. Значит - и поводов для пересудов нету.
Варлок явился под утро. Он слегка постучал пальцами в оконное стекло и Гердо Уголёк как-то сразу понял, что это именно он. Не то, чтобы Гердо ждал варлока, нет. Просто ещё вечером его отец, Гердо Кудряшка, долго ворчал по поводу того, что после всех этих странностей не мешает вызвать кого-нибудь из той самой гильдии. А у Кудряшки дело со словом не расходилось абсолютно никогда, а уж в преддверии Праздника Тысячи Имён - тем более.
Она уже не ждала. Другие ждали и надеялись. Она - нет. Весть о том, что сегодня гости будут в их пансионе, словно маленький огонёк бегала из уст в уста и раскрашивала девичьи щёчки в нежный пунцовый цвет. Их ждали все. Или почти все.
- Ну и куда ж Вы, на ночь глядючи? Опять из Кермора? Что ж не сидится вам? - старый грум седлал мерина и выговаривал молодого кучерявого парня с русоватой бородкой клинышком и бездонными глазами небесной голубизны в огуречном френчике, - Все люди, как люди, сидят сиднями со своими молодками, по тавернам забавляются, а Вы куда? - Надо значит так, Эрдарго, надо значит так, - парень стоял рядом и всё смотрел куда-то вдаль, - Сам знаешь, что происходит.
Утро принесло облегчение. Солнце вставало над океаном, ещё какие-то два часа назад бушевавшим, словно недовольным чем-то, а теперь лишь монотонно долбящим гранит прямо под окнами пансиона. Маленькая Ксю-Соль, большую часть ночи продрожавшая под своим тощим одеялком, наконец уснула, разметав тёмные кудряшки своих волос по подушке, блаженно улыбаясь во сне солнечным лучикам, гладившим её смуглую щёчку.
Пот крупными каплями выступал на лице Стаса. Чёрная чёлка, зачёсанная набок, была давно мокрой, и Стас то и дело поправлял её, не переставая катать сухую соломинку из одного края рта в другой. Солнце, не торопясь, пододвигалось к зениту, а у него ещё даже не начал наполняться яблоками третий ящик. Клетчатая рубаха, завязанная узлом на животе, давно уже была сырой. Собирать фрукты надоело, но иного просто было не дано.