– И ты станешь отцом?. – Знаю! Сам поверить не могу: я – и отец! – А это не противозаконно? Тебе позволят?
По-моему, ты боишься стать счастливой, Эмма. Ты думаешь, что естественный порядок вещей - это когда твоя жизнь уныла, бесцветна и скучна, ты ненавидишь свою работу, свой город, не способна добиться успеха, заработать денег или, упаси боже, завести парня (кстати, замечу, что твои самоуничижительные реплики по поводу собственной непривлекательности мне уже надоели). Более того, я пойду дальше и осмелюсь предположить, что тебе даже нравится чувствовать себя постоянно разочарованной и никчемной, потому что так ведь проще, верно? Быть унылой неудачницей проще, потому что всегда можно обратить это в шутку. Тебя бесят мои наблюдения? Еще бы. А ведь я только начал.
Я люблю его, подумала она... просто я в него не влюблена.
Друзья, как шмотки: пока носятся, все нормально, но рано или поздно снашиваются или из них вырастаешь.
Уже почти двенадцать. А когда пробьет полночь, я превращусь… даже не знаю в кого, в идиота, наверное.
- Ну, он очень милый. Очень красивый, обаятельный. <...> Такой, знаешь... настоящий француз.
- Ты имеешь в виду, хам?
- Нет...
- Извращенец?
- Декстер!
- Везде носит с собой длинный батон и ездит на велосипеде?
Эмма ужаснулась, покачала головой и застонала, потом добавила: «Шучу, конечно!» И снова недовольно хмыкнула. Люди всегда так говорят, если на самом деле не шутят, ни капельки.