– Я знаю, что ты любишь сквернословить и рот у тебя похабный. – Он надавил мне на губу, как бы подчеркивая свои слова, а я вздрогнула. – Что ты привыкла добиваться своего. Я знаю, что ты вульгарная и хитрая интриганка-обманщица… – Я отстранилась от него, сморщив нос, но Рид только сжал мои плечи крепче. – Но еще я знаю, что ты сердобольная, свободолюбивая и смелая. – Он заправил прядь волос мне за ухо. – Я никогда не встречал такого человека, как ты, Лу.
Если ей суждено гореть в аду, я буду гореть вместе с ней.
Каждому из нас доводилось делать выбор и принимать последствия. Каждому был знаком страх. Главное - научиться жить с ним и идти вперед, несмотря на него.
Мы тоже не подходили друг другу. И все же были друг для друга созданы.
Мы - несчастные влюбленные, сведенные вместе судьбой или провидением. Жизнью и смертью. Богами или, быть может, чудовищами. И в конце нас ждёт костёр.
Все боятся смерти. А те, кто говорит иное, просто пьяны
Надежда не какой-то недуг. Это исцеление.
Кошмар сильнее всего по ночам.
Сны никогда не бывают снами, мадемуазель Селия. Это наши самые сокровенные желания и самые темные тайны, ставшие явью, которые шепчут только под покровом ночи. В них мы свободны познать самих себя.
Она заканчивается не смертью. Финал оставляет надежду.
Надежда не какой-то недуг. Это исцеление.
Hope isn’t the sickness. It’s the cure.
Чтобы познать неведомое, ты должен забыть известное.
– «Говорите истину каждый ближнему своему», гласит он, «потому что все мы части тела единого». – Я знаю, что сказано в Писании. – Так зачем же мешать мне глаголить истину? – Затем, что глаголешь ты слишком много.
Ведьмы и люди. Все одинаковы. Все невинны. Все виноваты. Все мертвы. Но не я.
- Да какого же хера все в этом королевстве пытаются прикончить мою жену?
Рид был здесь. И он оказался ведьмаком. А ещё... он только что произнёс слово "хер". Может, я всё-таки умерла. В это поверить было куда проще, чем в то, что Рид мог сквернословить так легко, будто всю жизнь этим занимался.
«Забудьте обо всем, что успели узнать о мире теней и колдовства. С этими женщинами вам не совладать, ни за что и никогда. Смерть - самая милосердная кара, которую они могут подарить вам, и даже ее еще придётся заслужить».
«Я не представляю, как можно двенадцать страниц разглагольствовать о траве. Вот он, истинный грех».
Господи, шасс, это уже угнетает. Романтично, конечно, но слишком сопливо на мой вкус.
Кто бы ни рассказывал этим ребятам о женщинах, они явно напрочь отстали от жизни.
Рид во всем был аккуратен, прилежен, все у него было на местах и по полочкам. Не ведая сомнений, он видел мир черно-белым и от угольной грязной серости, что находилась между, не страдал.
– Я знаю, что если ты не сквернословишь и не распеваешь песни об одаренных природой дамочках, что-то явно не так.
– Ты скоро станешь моей женой. – Нагнав девчонку в два шага, я хотел схватить ее за локоть, но не решился ее коснуться. – Это значит, что ты должна будешь мне повиноваться.
– Да неужто? – Она вскинула брови, все еще с усмешкой. – А еще, полагаю, это значит, что ты будешь меня чтить и защищать, да? Если уж мы всерьез собрались следовать этим твоим доисторическим патриархальным законам?
«Наши жизни служат отражением наших сердец».