Книги Максим Венедиктов

Судья Леонидов возвращался домой поздней ночью. Очередной невероятно сложны день для него закончился, на завтра запланировано заседание по сложнейшему делу за все время его карьеры и нужно ещё раз ознакомиться с документами.

Давно готовил нечто крупной формы.Пусть это и не максимально огромная работа.Но из работ последних лет эта повесть наиболее гигантична. Работал над ней в общей сложности 14 часов.Так что думаю получилось как минимум интересно. Может выглядит она слегка пугающе, местами омерзительно, но тем не менее.

Поезд покачнулся и вывел меня из полудремы, за стеклом мелькали деревья, поля полные насекомых всех мастей, изредка вдали можно было заметить крестьян, собирающих грибы, ягоды и другие полезные вещи для жизни близ лесов. 

"Воспоминания Июля" повесть работа над которой началась ещё 2 года назад. За два года изменилось все. Изменился я как автор, изменились персонажи данной работы. Предлагаю окунутся в воспоминания моего главного героя о посещении им Москвы 90-х, родного города Огорска и конечно же о детстве, которому в большей мере и посвящено это произведение. Детство это время, которое ушло от нас безвозвратно и которое никогда не казалось важным, а теперь... теперь все изменилось.

"Я потерял мою росинку", - жалуется цветок утреннему небу, потерявшему все свои звезды."   Рабиндранат Тагор

Написал данный рассказ за полчаса. В последнее время стало как то проще писать, не знаю уж с чем связано. Самый спорный что я писал наверно, даже пришлось дисклеймер вначале написать, чтобы не подумали чего.

Егоров зашел в дом и сразу же подошёл к окну. В деревне уже много слухов ходило, он это прекрасно знал. Егоров зажег сигарету и прошёл в комнатку жены. Она все также, как некогда утром, сидела в кресле и качала небольшой сверток. Незнающий человек бы сразу сказал: Ох, она же ребеночка убаюкивает. Но Егоров не из них, он прекрасно знал, что жена его не в своем уме, а в руках у неё просто свернутое полотенце. Пусть даже звала она его Митенькой...

Рассказ этот не рассказ в полной его мере. Написано все это с отрывков найденных некоторыми особо прыткими исследователями в различных местах нашей страны. Отрывки эти конечно же рассказывали об одном человеке, что нетрудно было понять нам. Сохранность отрывков разная, какие-то отрывки почти в полном объеме, какие-то лишь несколько очерков. Иногда хуже несколько слов. С вашего позволения, наша группа организовала все это, разделила на главы и выдает вам на поверку, на чтение и исследование.

Он отчетливо не помнил нечего. Не понимал нечего, да и уже не хотел. Сейчас бы просто рухнуть вниз, ощущая себя птицей и разбиться об эту грязную, запыленную и разрушенную землю. Но нет, ещё рано.

Наконец, все закончилось. Звуки затихли и в уши мои снова влились, пусть и слегка подавленные, но звуки природы. Кое-где уже зашумели птицы, своим криком предупреждая своих братьев и родных не лететь сюда, где то выли волки, казалось совсем рядом, в нескольких метрах, но все-таки довольно далеко.

Велесов Петр Павлович через силу переставлял ноги. Да уж, пусть казалось вполне простой и близкий, тем не менее сейчас, он готов повернуть назад, даже если он в нескольких метрах от цели.

Она зашла в квартиру. Привычная некогда комната, её привычные пыльные четыре угла, заставленные различным хламов, снова встретили её. Грязный и пыльный книжный шкаф, будто вывернутое нутро кита, стоял у одной из стен, словно громадный небоскреб и тень от него падала на захламленный полкомнаты. Кровать была большой, но кроме неё там никогда никого не было, некогда пустое пространство под кроватью было заставлено другим хламом. Гитарой, с тех времен, когда она училась играть, старыми кассетами...

В лунном свете среди сугробов шел мальчик, наскоро запахнутая курточка, шапка, надетая кое-как, порванные ботиночки, в которые забивался снег с каждым новым шагом.   Снег под ногами шуршал с ещё большей силой, мальчик из-за всех сил тянул санки, но не всегда лишь силы нужны для подъема на холм. Он боялся, что не удержит веревку и со склона укатятся санки, вместе с человеком на них. Вокруг был лишь снег и изредка стоящие елки, вдали была железная дорога и оттуда периодически доносились стуки...

Уже несколько часов Егор Павлович Венедиктов сидел в своем купе и томно смотрел в окно. За ним то и дело пролетали деревья, кустарники, редкие деревенские жители и их покосившееся за долгое время дома. С одной стороны он был до мозга костей городским малым, но насколько, же прекрасен был вид за окном, насколько он был глубок, но в то же время насколько он бьющий будто бы в самое сердце, грустный и упаднический.