Инженер Димош Тулуп, со своим товарищем адвокатом Ляшенко, первыми зашли в пустую квартиру на первом этаже старого дома недалеко от Пересыпского моста. Бывший следователь Анзор Ляшенко планировал открыть адвокатскую контору на Пересыпи, имел сомнения, глядя на давние ракушечные стены обветшалого дома; и потому пригласил специалиста, желая уяснить, возможна ли расширенная перепланировка такого помещения.
Сойдя с автобуса на Верхней остановке Большой дороги, дед Федор не дошел один квартал до своих ворот, присел на лавку и подозвал проходившего мимо подростка-школьника.
Казалось у этой сухой согбенной старухи, волочащей перебитыми ногами, нет прошлого. Она ходит как вечная тень своего уныния. Живёт подаянием, и невозможно видеть её мир иным, кроме как поиск сострадания. Два селения стояли на отшибе земли, огромная рытвина их разделяла, плакало небо, когда они появились.
Заготовитель сельского приёмного пункта Пётр Павлович Иорданов бесполезно свирепствовал в бухгалтерии райзаготконторы, поломал деревянные счёты Ады Менделеевны, которые за тридцать лет отстучали тонны, упакованные джутовой верёвкой итоговые отчёты. Костяшки счётов так привыкли к главным бухгалтерским пальчикам с тяжёлыми перстнями, что всегда сами норовили скользить по гладким струнам, угадывая высчитанные бесконечные цифры, записанные в главных книгах и накладных отчётах сложенными...
Кроны деревья быстро оголились от листьев, тонкие ветки настороженно одиноко свистят под обледенелым, острым пронизывающим ветром. Временами усиливался сердитый мокрый снег, леденеющая влага гладила скользкую землю, и никакая одежда в сырой холод этого скучного, унылого времени не защитит от промозглой стужи уже наступившей слизкой, изменившейся буджакской зимы.
Образное несоответствие в восприятии этого человека, начинаются с его имени. В отделе кадров, бухгалтерии, и командировочных бланках обозначен как оформленный назначением снабженец Захарий Павлович Герли. Сам он состоянием, крашенный биллиардный шар, влетевший в лузу от первого удара начатой игры. Когда кому-то представляется, всегда морщится, лицо у него на баклажан похожее, борода упирается в отвисшую губу: все знают его как Жорик Герли, ...или просто Гурла. Что-то путанное в нём сидит.
В середине двадцатого века, два властных смерча пронеслись над сёлами Бессарабии, окончательно вбили в глубину земли порыв всякой страсти, сравнялись с холмами крестьянские чаянья; ни одна власть не позволит крестьянину свободу земли содержать, а ленивым отроду охота сладко кормиться, - они вечные хозяева чужого труда. Пляшут понятиями земного мира, общаются с духами, с самых первых дней труда бьют в шаманский бубен, и подглядывают, что бы никто лямки орала - мозгами не мог расслабить,...
Все: фамилии, имена и отчества, совпадающие либо созвучные с реальными лицами рассказа - чисто случайны. Автор, насколько ему хватило умения, приложил предельные усилия сделать всех неузнаваемыми, и если это не удалось то, только потому, что персонажи скрытно, как-то сами пробрались в строчки написания.
Недосягаемы вершины Памира, до чего высоко поднялись - с небом в объятиях живут. Как же мал человек внизу, один только блеск ледников в глазах его слезится, печаль закралась, и даже орёл не донесёт до высоких пиков ту печаль, не царапнут когти цепкие вечность твёрдой воды.
Лера Селезкая не то чтобы некрасивая, не хозяйка или распутная, ей просто не повезло. Она очень доверчивая, может и не хочет, а природа зовёт, обязывает спешить гнездо свить. Её долго никто любовью не провожал, вечерами одна у калитки долго шуршала, объясняла маме, что за ней жених стеснительный ухаживает. Желанием доверилась высокому гитаристу, он обманул надежды, у него ветер в длинной причёске, ему до тридцати лет далеко; а ей уже двадцать два.
Самое ласковое поле в степи - созревающий баштан, местами заросший высокой травой, куда любят прятаться большие полосатые кавуны; и нежный ветер шевелит тишину пахучими соцветиями. Это когда выстрелы одностволки осыпают искрами и дробями наглых ворон, выклёвывающих воронки в спелых арбузах.
Песарика человек отрешённый, очень мрачного содержания человек. Говорит, хрипло, дном отравленной махоркою гортани. Говорит мало, ходит медленно, в душе носит: удручающие восприятия, ледяное презрение к чуждому людскому миру. Передвигаясь, раскачивает время, словно отрухлявевший еловый столб. Потоки его ржавого кровообращения безразличны, к живому стуку сердца. Оно у него окаменело.
Москва город многонародный - миллионами людей кишит. Одних военных количеством не сосчитать - государственная тайна; новобранцами пополняется дважды в году столица. Старшина роты из Таманской дивизии - пожилой фронтовик Краснослободской с войны знает, что новобранец никуда не годится, пока его по настоящему службой не поупражняешь, не уравновесится; он очень не доволен новым набором солдат, особенно шоферами; постоянно нарушают распорядок, на любое замечание одно оправдание находят:...
Старый вдовец Иоким Пресный хранил свою прежнюю удачу и забытую любовь, имел плетённый в двенадцать кожаных жил арапник, откормленного коня и шерстеобрабатывающий доход.
У человека этого не было половины левой руки, он её оставил ужасу, который оборвал расцвет его желаний, который пришёл с пушками убивать и грабить его привязанность к земле.
Село это пишется, одним словом. На самом деле тут девять раздельных селения одно за другим тянутся, каждое своё название носит, всех вместе Новоелизаветовкой назвали. Одно село, один колхоз, одно имя ему - "Перемога". А ведь Победы ещё не было, когда название давали. Родина до войны с тихой важностью назначение хозяйству определила.