- Я не гарантирую, что они сработают, - сказал дяде Злу его приятель, - но это вполне возможно. Кого ты там собрался убивать, Эл? Оборотня или вампира?
- Обоих, - ухмыляясь, ответил Эл. - Вот почему я попросил тебя сделать две пули. Кроме того, там поблизости часто бродила баньши, но ее отец недавно умер в Северной Дакоте и духу пришлось срочно улететь туда на самолете.
- Ты всегда добиваешься того, чего хочешь! И только потому, что ты инвалид!
- Я тоже тебя люблю, сестричка, - с ухмылкой прошептал ей в ответ Марти.
- Ты маленькая дрянь! - И с этими словами она бросилась вон из комнаты.
– Намек понял? – Понял, понял, – пробормотал Марти, в действительности ничего не понимая.
К тому времени он перешёл из разряда людей «чертовски странных» в разряд «окончательно сбесившихся сортирных крыс». Следующий этап характеризовался куда более скучным, бесцветным, но тем не менее зловещим выражением «возможно, опасен». Выражением, за которым частенько следуют похороны.
Разум может быть лучшим другом, может позабавить человека, когда, скажем, нечего читать и нечем заняться. Но когда он не получает новых данных слишком долго, он обращается против человека, то есть против себя, начинает рвать и мучить сам себя и, может быть, пожирает сам себя в непредставимом акте самоканнибализма.
... единственный способ поддерживать беседу с дураком - это игнорировать его.
Добро – это иллюзия. Побасенки, которые люди себе рассказывают, чтобы прожить жизнь, не слишком много плача
В этом мире, уходя, платишь. Обычно очень много. Иногда все, что у тебя есть.
- У нас у всех в жизни есть такое, с чем приходится жить, Майк. Или ты другой?
Когда состязание за душу Иова кончилось, и Бог победил, Иов встал на колени и спрашивает: "Господи, почему это сделалось со мной? Я всю свою жизнь почитал Тебя, а Ты истребил мой скот, сжег мои посевы, убил жену мою и детей моих и дал мне сотни болезней страшных... и все оттого, что ты побился об заклад с дьяволом? Хорошо, Господи... но единственное, единственное, что хотел бы знать твой недостойный слуга - почему я? " Ну, он, значит, ждет, и уже решил было, что Бог ему не ответит, как тут в небесах появляется грозовая туча, сверкает молния, и гремит громовой голос: "Хочешь знать почему, Иов? Да потому, что есть в тебе что-то очень противное".
Насколько проще был бы мир, если бы люди все бросали и бежали, сломя голову, как только они мне нужны
Конец света маловероятен. Но всегда остается надежда.
Когда говорят "конец света", значит хотят продать кукурузные хлопья, а вот если говорят "без паники", тут уж дело серьезнее.
Снег красив, снег смертоносен, снег – это занавес вроде того, которым маг скрывает ловкость своих рук.
У нас у всех в жизни есть такое, с чем приходится жить.
И снова, и снова, и снова, и опять, и опять. Потому что это и есть ад - повторение.
Мне всегда любопытно, что читают люди. По книгам о них можно узнать не меньше, чем по содержимому домашней аптечки. Только рыться в лекарствах хозяина всегда считалось дурным тоном.
В компьютерных журналах слово «Бог» чаще пишется как «Гейтс»
Горе, как пьяный гость, всегда возвращается для прощальных объятий.
Есть люди, которые умеют задавать лишние вопросы, причем в самый неподходящий момент и, как говорится, не корысти ради.
... В конце концов, жизнь - не книга.
Юмор — почти всегда замаскированная злость...
Нет такого понятия, как удача. Все определяется лишь судьбой и правильным выбором.
Нельзя осуждать человека только за то, что может оказаться плодом твоего воображения.
- Я выкарабкаюсь.
Он кивнул.
- Мы все говорим, не так ли?
- Мы?
- Мужчины. "Я выкарабкаюсь". А если нет, то постараюсь, чтобы никто об этом не узнал.