То, что ты не веришь ни в каких богов, не проблема. Я мало знаю священников, которые верят.
- История? Родерик де Новембер? Читал, читал. Когда учился в Окинфуртской академии, история занимала второе место в списке моих любимых предметов.
- А первое?
- География, - серьёзно сказал поэт. - Атлас Мира был большой, и за ним легче было скрыть пузырь с водкой.
Мы есть то, что мы есть.
— Ренфри? — Что? — Это батист? — Конечно, черт побери. Княжна я или нет? В конце-то концов?
— Я спрашиваю, вы можете произнести заклинание, стабилизирующее след?
— Заклинание? — Богослужитель гордо поднял голову. — Я не безбожный колдун! Я не произношу заклинаний! Мое могущество проистекает из веры и молитв!
— Можете или нет?
— Могу.
Уважающий себя мужчина не должен называть курвой даже профессиональную проститутку, ибо это низко и отвратительно.
Лютик вдруг обернулся.
— За нами кто-то едет. На телеге!
— Это ж надо! — не оглядываясь, усмехнулся ведьмак. — На телеге! А я-то думал, местные ездят на нетопырях.
— Знаешь, что я тебе скажу? — проворчал трубадур. — Чем ближе к краю света, тем тоньше становятся твои шуточки.
Зло - это зло, Стрегобор, - серьёзно сказал ведьмак, вставая. - Меньшее, большее, среднее - всё едино, пропорции условны, а границы размыты. Я не святой отшельник, не только одно добро творил в жизни, но если приходится выбирать между одним злом и другим, я предпочитаю не выбирать вообще.
– Геральт, – сказал он вдруг, – но ведь чудовища существуют. Ну, может, их теперь не так много, как бывало, может, они не таятся за каждым деревом в лесу, но они – есть. Существуют. Так зачем же люди дополнительно придумывают таких, каких нет? Мало того, верят в свои придумки? А? Геральт из Ривии, прославленный ведьмак? А? Ты не задумывался над причиной?– Задумывался, прославленный поэт. И знаю причину.– Интересно бы услышать.– Люди, – Геральт повернул голову, – любят выдумывать страшилищ и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными. Напиваясь до белой горячки, обманывая, воруя, исхлестывая жен вожжами, моря голодом старую бабку, четвертуя топорами пойманную в курятнике лису или осыпая стрелами последнего оставшегося на свете единорога, они любят думать, что ужаснее и безобразнее их все-таки привидение, которое ходит на заре по хатам. Тогда у них легчает на душе. И им проще жить.– Запомнил, – сказал Лютик после минутного молчания. – Подберу рифмы и сложу балладу.– Сложи, сложи. Только не надейся на бурные аплодисменты.
Люди любят выдумывать страшилища и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными. Напиваясь до белой горячки, обманывая, воруя, исхлестывая жен вожжами, моря голодом старую бабку, четвертуя топорами пойманную в курятнике лису или осыпая стрелами последнего оставшегося на свете единорога, они любят думать, что ужаснее и безобразнее их всё-таки привидение, которое ходит на заре по хатам. Тогда у них легчает на сердце. И им проще жить.
Зло - это зло. Меньшее, большее, среднее - все едино, пропорции условны, а границы размыты.
— Геральт, — сказал Стрегобор, — когда мы слушали Эльтибальда, у многих из нас возникали сомнения. Но мы решили выбрать меньшее зло. Теперь я прошу тебя о том же.
— Зло — это зло, Стрегобор, — серьезно сказал ведьмак, вставая. — Меньшее, большее, среднее — все едино, пропорции условны, а границы размыты. Я не святой отшельник, не только одно добро творил в жизни. Но если приходится выбирать между одним злом и другим, я предпочитаю не выбирать вообще.
Тайлес дрожащей рукой вытащил из-за пояса железную перчатку и со звоном кинул на пол к ногам ведьмака.
— Я смою оскорбление ордена твоей кровью, выродок! — взвизгнул он. — Вызываю тебя на поединок! Выходи во двор!
— У тебя что-то упало, сынок, — спокойно произнесла Нэннеке. — Подними, пожалуйста, здесь сорить не положено, здесь — храм.
То, что ты не веришь ни в каких богов, не проблема. Я мало знаю священников, которые верят.
- История? Родерик де Новембер? Читал, читал. Когда учился в Окинфуртской академии, история занимала второе место в списке моих любимых предметов.
- А первое?
- География, - серьёзно сказал поэт. - Атлас Мира был большой, и за ним легче было скрыть пузырь с водкой.
Мы есть то, что мы есть.
— Ренфри? — Что? — Это батист? — Конечно, черт побери. Княжна я или нет? В конце-то концов?
— Я спрашиваю, вы можете произнести заклинание, стабилизирующее след?
— Заклинание? — Богослужитель гордо поднял голову. — Я не безбожный колдун! Я не произношу заклинаний! Мое могущество проистекает из веры и молитв!
— Можете или нет?
— Могу.
Уважающий себя мужчина не должен называть курвой даже профессиональную проститутку, ибо это низко и отвратительно.
Лютик вдруг обернулся.
— За нами кто-то едет. На телеге!
— Это ж надо! — не оглядываясь, усмехнулся ведьмак. — На телеге! А я-то думал, местные ездят на нетопырях.
— Знаешь, что я тебе скажу? — проворчал трубадур. — Чем ближе к краю света, тем тоньше становятся твои шуточки.
Зло - это зло, Стрегобор, - серьёзно сказал ведьмак, вставая. - Меньшее, большее, среднее - всё едино, пропорции условны, а границы размыты. Я не святой отшельник, не только одно добро творил в жизни, но если приходится выбирать между одним злом и другим, я предпочитаю не выбирать вообще.
– Геральт, – сказал он вдруг, – но ведь чудовища существуют. Ну, может, их теперь не так много, как бывало, может, они не таятся за каждым деревом в лесу, но они – есть. Существуют. Так зачем же люди дополнительно придумывают таких, каких нет? Мало того, верят в свои придумки? А? Геральт из Ривии, прославленный ведьмак? А? Ты не задумывался над причиной?– Задумывался, прославленный поэт. И знаю причину.– Интересно бы услышать.– Люди, – Геральт повернул голову, – любят выдумывать страшилищ и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными. Напиваясь до белой горячки, обманывая, воруя, исхлестывая жен вожжами, моря голодом старую бабку, четвертуя топорами пойманную в курятнике лису или осыпая стрелами последнего оставшегося на свете единорога, они любят думать, что ужаснее и безобразнее их все-таки привидение, которое ходит на заре по хатам. Тогда у них легчает на душе. И им проще жить.– Запомнил, – сказал Лютик после минутного молчания. – Подберу рифмы и сложу балладу.– Сложи, сложи. Только не надейся на бурные аплодисменты.
Люди любят выдумывать страшилища и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными. Напиваясь до белой горячки, обманывая, воруя, исхлестывая жен вожжами, моря голодом старую бабку, четвертуя топорами пойманную в курятнике лису или осыпая стрелами последнего оставшегося на свете единорога, они любят думать, что ужаснее и безобразнее их всё-таки привидение, которое ходит на заре по хатам. Тогда у них легчает на сердце. И им проще жить.
Зло - это зло. Меньшее, большее, среднее - все едино, пропорции условны, а границы размыты.
— А как на это твоя Либуше? Последний раз, я заметил, она не очень-то меня жалует.
— В моем доме бабы ни гугу. Но так, между нами, постарайся не делать при ней того, что недавно выкинул за ужином.
— Ты имеешь в виду, когда я запустил вилкой в крысу?
— Нет. Я имею в виду, что ты в нее попал, хотя было темно.