Самый верный метод избежать войны – это ужасать ужасным оружием, и чем оружие ужасней, тем мир крепче и устойчивей.
Смерть – наш вечный спутник. Всегда ступает слева от нас, на расстоянии вытянутой руки, чуть сзади. Это единственный мудрый советчик, на которого может рассчитывать воин. Если ему покажется, что все идет плохо и что через миг он будет уничтожен, воитель может обернуться к смерти и спросить, так ли это. Смерть тогда ему ответит, что он ошибается, что важно лишь ее прикосновение. «А я еще до тебя не дотронулась», – скажет она.
— Откуда, черт побери, вы взяли такое название? Видали, что ли, когда-нибудь марширующих ведьмаков? Где? Когда?
...все, что нынче кажется невозможным, завтра станет будничной явью.
...коль не можешь их победить – присоединись к ним…
-История,- улыбнулся ведьмак, - это пересказ, преимущественно ложный,событий,преимущественно незначительных, изложенный нам историками,преимущественно - недалекого ума.
Условием достатка, доказывал старик, является всеобщий мир меж народами, а мир достигается вооружением. Самый верный метод избежать войны – это ужасать ужасным оружием, и чем оружие ужасней, тем мир крепче и устойчивей.
"— Проблема в том, — сказал задумчиво Коппирниг, — что мы слишком много думали."
Всему свое время… Время рождаться и время умирать; время насаждать и время вырывать посаженное. Время убивать и время врачевать, время молчать и время говорить. Время искать и время терять, время любить и время ненавидеть; время войне и время миру». Всему свое время.
"— Проблема в том, — сказал задумчиво Коппирниг, — что мы слишком много думали."
Всему свое время… Время рождаться и время умирать; время насаждать и время вырывать посаженное. Время убивать и время врачевать, время молчать и время говорить. Время искать и время терять, время любить и время ненавидеть; время войне и время миру». Всему свое время.
Условием достатка, доказывал старик, является всеобщий мир меж народами, а мир достигается вооружением. Самый верный метод избежать войны – это ужасать ужасным оружием, и чем оружие ужасней, тем мир крепче и устойчивей.
— К тебе гость.
— Опять? Кто на сей раз? Дюк Эревард собственной персоной?
— Нет. На сей раз Лютик, твой дружок, шалопай, трутень и бездельник, жрец искусства, блистающая звезда баллады и любовных виршей. Как обычно, осиянный славой, надутый, словно свиной пузырь, и пропахший пивом. Хочешь его видеть?
— Конечно. Это ж мой друг.
— Дьяволов нет! — крикнул поэт, окончательно вырывая кота из дремы. — Нет! Дьяволы не существуют, дьявол побери! — Правда, — улыбнулся Геральт. — Но я, Лютик, никогда не мог противиться искушению взглянуть на то, чего не существует.
Черт знает, чем все это закончится, но хорошо, что хоть начинается.
— К тебе гость.
— Опять? Кто на сей раз? Дюк Эревард собственной персоной?
— Нет. На сей раз Лютик, твой дружок, шалопай, трутень и бездельник, жрец искусства, блистающая звезда баллады и любовных виршей. Как обычно, осиянный славой, надутый, словно свиной пузырь, и пропахший пивом. Хочешь его видеть?
— Конечно. Это ж мой друг.
— Дьяволов нет! — крикнул поэт, окончательно вырывая кота из дремы. — Нет! Дьяволы не существуют, дьявол побери! — Правда, — улыбнулся Геральт. — Но я, Лютик, никогда не мог противиться искушению взглянуть на то, чего не существует.
Черт знает, чем все это закончится, но хорошо, что хоть начинается.
Черт знает, чем все это закончится, но хорошо, что хоть начинается.
Черт знает, чем все это закончится, но хорошо, что хоть начинается.
– Здесь! – крикнула девочка, скрытая в листве. – Уже можно слезать? – Можно, – сказал ведьмак. – Но я не знаю как! – Так же, как залезала, только наоборот.
– Здесь! – крикнула девочка, скрытая в листве. – Уже можно слезать? – Можно, – сказал ведьмак. – Но я не знаю как! – Так же, как залезала, только наоборот.
Видишь ли, просьбой можно пренебречь, а шаровой молнией - нет.
– Здесь! – крикнула девочка, скрытая в листве. – Уже можно слезать? – Можно, – сказал ведьмак. – Но я не знаю как! – Так же, как залезала, только наоборот.
Видишь ли, просьбой можно пренебречь, а шаровой молнией - нет.