Отсутствие самостоятельности у дочерей неизменно приводит к неудачному выбору объекта, а сексуальные отношения, которые так и не были реализованы, при этом обрастают фантастическими выдумками, и так продолжается из поколения в поколение.
Многие мужчины, возможно, будут весьма удивлены, узнав, что женщины в большинстве своем предпочитают обсуждать между собой совсем не противоположный пол, а собственных матерей.
... «каждая женщина рождается только дочерью». Или если хотите: матерью нельзя родиться, ею можно только стать.
Каковы бы ни были причины материнской неудовлетворенности, она, как правило, наследуется и воспроизводится дочерьми почти в той же форме, в какой проявлялась у их матери. Так как материнская сверхопека сопровождается нехваткой реальной любви, в последствии она оборачивается недостатком самоуважения у ребенка, а также неутолимой жаждой любви и признания.
Сами женщины иногда разделяют понятия «иметь детей» и «быть матерью». Первая формула этимологически означает обладание объектом, более или менее счастливое, которое, по меньшей мере, приносит удовлетворение, вторая отсылает к способности принять новую идентичность.
«Драма старения», как замечает Ц. Тодоров, «состоит не только в том, что вы нуждаетесь в других, сколько в том, что другие не нуждаются больше в вас».
Конфликты способствует развитию отношений, так как позволяют осмысливать и проговаривать противоречия, в отличие от подавления или идеализации отношений.
Одна из проблем, которую создает малышам плохое материнское обращение, состоит в том, что они чувствуют себя виноватыми в нем, но все же считают, что лучше так, чем полное равнодушие. Трудный для распознавания, этот комплекс отношений имеет тенденцию к самовоспроизведению в течение всей жизни в той или иной форме.
Это не по мне. Страдать от того, что пережил страдания, - увольте, нет.
Как разоблачить посягательство на это столь неуловимое, столько трудно определяемое переживание, как ощущение себя самим собой?
... задача матери состоит не в том, чтобы просто произвести на свет ребенка, она должна предоставить ему поле возможностей, на котором он может вырасти кем-то иным, чем она сама - другой личностью.
Заставить ребенка думать, что родители могут или даже хотели бы дать ему "все", значит, на всю жизнь внушить ему уверенность, что у него самого ничего нет или что сам по себе он ничего собой не представляет.
Но в любой семье, если мать – жертва, значит виновата дочь. Когда жертвой оказывается ребенок, палачи – родители.
Таким образом, всего один шаг отделяет «нарциссические злоупотребления» в виде материнского самопроецирования на дочь от платонического инцеста, с помощью которого дочь перемещается матерью на место отца, который все больше отсутствует, игнорируется и окончательно исчезает из их отношений. И в том и в другом случае ребенок – не более, чем забава, его эксплуатируют не только как личность, то есть как «другого», но и как объект, приговоренный вечно компенсировать неудовлетворенные потребности матери: нарциссическую неудовлетворенность и недостаток эмоциональных связей.
...как можно жаловаться на то, что тебя любят? Как разоблачить посягательство на это столь неуловимое, столь трудно определяемое переживание, как ощущение себя самим собой? Как восстать против оков, надетых самой матерью, и довериться чувству самосохранения, которое Алис Миллер определяет, как «абсолютную уверенность, что испытываемые чувства и желания принадлежат тебе, а не кому-либо другому»? Как обвинить и взбунтоваться против инцеста, который реализуется не в действиях, не в прямых телесных контактах, а в символическом смещении позиций?
...фальшивить в жизни – то же самое, что играть на расстроенном инструменте. По странному противоречию, чем убедительнее сами слова, тем острее ощущается их фальшивое звучание из-за рассогласованности с тем, как они произносятся.
Чтобы их любовь была по-настоящему благотворной, матери должны одинаково старательно избегать в своем отношении к ребенку как пренебрежения, так и экстремальных проявлений заботы: эти два пограничных проявления, как и сама их противоречивость, наилучшим образом отражают бессознательную враждебность по отношению к ребенку, причем подлинная материнская забота и эмоциональная привязанность должны поддерживаться на равном удалении как от одной, так и от другой крайности.
(Глоко Карлони, Даниэла Нобили «Плохая мать. Феноменология и антропология инфантицида»)
Этот идентификационный барьер из-за разницы положения матери и дочери чаще всего возникает у подростков, когда мать в их глазах выглядит «недостойной» или «неприличной», и они стыдятся ее. Отдаляясь от семейного очага, дочь начинает воспринимать мать как бы со стороны. Она ставит себя на ее место и может испытывать чувство стыда за то, кем мать стала, и сожалеть о том, кем не стала, или о том, что она не достаточно «представительна».
...будет совершенно логично предположить, что матери, которые увязли в тупиковых отношениях с собственной дочерью, пограничных или промежуточных, воспитывают дочерей плохо подготовленными к тому, чтобы принять и исполнить свое женское предназначение. Как бы они не старались (пусть даже и бессознательно) вновь обрести свою мать, или любой ценой расстаться с ней, они, скорее всего, выстроят такие же немыслимые отношения с мужчинами – уродующие, калечащие или заведомо обреченные на неудачу.
Страдание всегда существует объективно, даже если его причины воображаемые.
...материнская самоидентичность тесно связана для женщины с ее отношением к собственной матери.
Женщина по-настоящему становится матерью, когда, по меньшей мере, принимает необходимость передать то, что однажды сама получила от собственной матери. Не только эстафету жизни, но и способность понять, что это не просто «признательность», то есть благодарность, которую ребенок обычно испытывает к своим родителям, но также и «способность признать» и принять другого
Любой подарок – это скрытое уподобление себе.