– Никто из нас не шел в монастырь, чтобы стать сиделкой. – И никто из нас не рождался, чтобы стать сиротой.
- Какой смысл в старости, если не можешь докучать молодежи своими огромными запасами мудрости? - А какой смысл в молодости, если не можешь игнорировать все советы?
Мечты - коварные создания и не любят, когда их запирают.
Она грызла хлеб, а затем тихо ахнула. Рука взметнулась к губам, и он упал на ладонь – крошечный, как у котенка. Минья уставилась на зуб со смесью изумления и ужаса. – От меня только что отвалилась часть тела, – мрачно произнесла она.
Что касается собственного зуба, Сухейла сказала положить его под подушку и загадать желание.– Так мы поступаем в Амезру.– И я так полагаю, что все ваши мечты сбываются, – язвительно хмыкнула Минья.– Конечно же нет, глупышка! – возразила Сухейла. Она выросла не в эпоху оптимизма, но это не значит, что они жили без мечты.– Мечты не сбываются так просто. Они лишь мишень, которую ты рисуешь вокруг своих желаний. Но в цель нужно попасть самой.
Улицы Праги — фантазия, почти не тронутая двадцать первым веком. Да и двадцатым, и девятнадцатым тоже, если уж на то пошло. Город алхимиков и мечтателей, с булыжными мостовыми времен Средневековья, по которым бродили големы и мистики, которые топтали иноземные захватчики. Высокие здания — золотистые, карминные, бледно-голубые — украшены лепниной в стиле рококо, увенчаны красными крышами. Барочные купола зеленоватые, цвета подернутой патиной меди; острия готических шпилей готовы принять изгнанных с небес ангелов. Ветер несет воспоминания о чародеях, революционерах, скрипачах, а мощеные улочки вьются между домами словно ручейки. Бродячие музыканты в моцартовских париках, исполняющие камерную музыку, свесившиеся из окон марионетки — город-театр с кукловодами за бархатной ширмой.
- Библиотека твердно знает, чего хочет, - сказал ему старый мастер Гирроккин, поднимаясь по потайной лестнице. - Когда она крадет мальчика, мы позволяем его оставить.
Наша жизнь наяву похожа на цитадель. Замкнутая. В закрытом помещении, без неба. Но сон - он как сад. Можно выйти из своей темницы и почувствовать вокруг себя небо. Во сне можно оказаться где угодно. Можно быть свободным.
Придумай что-нибудь дикое и невероятное, - взмолилась она. - Что-то прекрасное и кишащее монстрами.
- Прекрасное и кишащее монстрами?
- Таков состав лучших сказок.
Стоит поставить что-то под запрет - и человек возжаждет этого как спасения своей души, особенно когда это «что-то» - источник невообразимого богатства.
Жизнь не проживет себя сама, сынок. Ты должен прожить ее. Помни: дух слабеет, если отречься от страстей.
Некоторые рождены для величия, в то время как другие помогают великим творить великое.
Вот в чем проклятие грез: после них ты просыпаешься в блеклой реальности, без крыльев на плечах и без богини в объятьях.
Мечты - коварные создания и не любят, когда их запирают.
- Какой смысл в старости, если не можешь докучать молодежи своими огромными запасами мудрости?
- А какой смысл в молодости, если не можешь игнорировать все советы?
Хорошие люди делают то же, что и плохие, Лазло. Просто они называют это правосудием.
Красть шелковые сани и немедля лететь в цитадель – неприемлемый вариант. Будто он какой-то принц, мчащийся спасать свою даму из башни, настолько обезумевший от желания, что забыл меч и погиб от лап дракона, не успев даже близко подойти.
На волне сна все казалось возможным. Даже свобода. Даже любовь.
Если правила этикета по приему богинь во снах и существовали, они ни разу не попались ему на глаза в Великой библиотеке.
Они все смешались в голубое, кровавое, кричащее пятно. Невинные. Проклятые. Мертвые.
Руби была огнем – огнем и желаниями, как факельный имбирь, а Спэрроу была… фруктом? Нет, хуже: она кимрил, сладковатый, питательный и пресный.
Конечно же, это было невозможно. Но когда это останавливало мечтателя?
"Морщинки должны появляться от прищуренных взглядов на горизонт, - сказа старый библиотекарь, - а не от чтения при тусклом свете".
Большинство из них были обыденными, словно бухгалтерский учет, заученный разумом наизусть.
Они не заметят ее одиночества, страха или смелости, не говоря уж о человечности. Для них она всего лишь бесстыдство. Несчастье.
Божий отпрыск.