Мой друг Р. недавно спросил меня, как часто я думаю о смерти и при каких обстоятельствах. Как минимум каждый божий день, ответил я; еще периодически случаются ночные приступы.
«Ирония не сушит траву. Она только выжигает сорняки».
И верующие, и неверующие на протяжении веков равно искусны и отвратительны в своих преступлениях.
В опросах об отношении к религии часто встречается приблизительно такой ответ: «Я не хожу в церковь, но у меня свое личное представление о Боге». Заявления подобного рода вызывают уже у меня реакцию философа. Какое же это жеманство! У вас может быть свое личное представление о Боге, но есть ли у Бога Его личное представление о вас?
Не важно, что стоит у тебя на могиле. В иерархии мертвецов значение имеет только количество посетителей. Что может быть грустнее могилы, на которую никто не приходит?
Мы помещаем животных в концлагеря, пичкаем их гормонами и нарезаем их так, чтобы они как можно меньше напоминали нам то, что когда-то кудахтало, блеяло или мычало.
Мы оба с нетерпением ждали бесценных моментов, когда бабушкин живот урчал настолько громко, что пробуждал дедушку из глухоты с вопросом: «Телефон, да?»
Он умер современной смертью: в больнице, без семьи, разделив последние минуты с сиделкой, месяцы, даже годы спустя после того, как медицина научилась продлевать жизнь до состояния, когда условия, на которых ее предлагали, уже особенно не вдохновляли.
Мой брат помнит ритуал - я не видел такого ни разу, - который он называл Чтением Дневников. Бабушка и дедушка вели дневники по отдельности и вечерами порой развлекались, зачитывая друг другу то, что внесли туда на той же неделе несколько лет назад. Записи, несомненно, отличались известной банальностью, но часто приводили к разногласиям. Дедушка: "Пятница. Работал в саду. Сажал картошку". Бабушка: "Чушь. Весь день шел дождь. В саду мокро - работать невозможно".
Свободная, свободнаяю Вы прямо фетиш сделали из этого слова. У вас встаёт от него, что ли?
Так чего же хотят люди? Они хотят стабильности и надежды. И мы [коммунисты] им это давали. Не всё было прекрасно, но при социализме люди могли мечтать, что когда-нибудь все придёт. А вы? Вы принесли им нестабильность и отняли надежду. Преступность. Чёрный рынок. Порнография. Проституция. Ошалелые бабы снова бухаются в ноги попам. Это так называемый наследный принц сам себя предлогает в спасители отечества. Вы гордитесь вашими быстрыми успехами?
Русские теперь не могут даже водочным ларьком управлять.
- Вы говорите, что дали людям надежду. Нет, не надежду вы им дали, а фантазию. У каждой большие груди, у каждого крепкий член, и все всласть совокупляются – вот чем торговал ваш Первый Вождь, политическим эквивалентом этого, во всяком случае.
– Если встать над человеком с палкой, и велеть ему признаваться в любви к вам, и все время бить его и бить, рано или поздно он скажет все, что вы хотите услышать.
Кто хуже: тот, кто искренне верит и продолжает верить вопреки очевидной реальности, или тот, кто принял эту реальность, но продолжает утверждать, будто он верит в идею?
– Он весь мир перетрахал.
– И его весь мир трахал. Весь мир нас трахал.
– До чего же вы глупы, ребята. Но беда в том, что вы правы.
– Глупы, но правы. Глупы, но правы.
– Что ты имеешь в виду, Вера?
– Эти двое все твердят, что нас.. поимели. Против нашей воли и много-много раз. Всю страну. Нам нужно лечиться. Но разве можно вылечить всю страну?
– Это не получится, нам просто нужно приготовиться, что вместо этого придет кто-то другой..
– Ну да, дядя Сэм со своими звездами и полосами.
– Он хотя бы подарки нам дарит. Сигареты "Мальборо".
– А потом трахает.
– Это лучше, чем подставляться Брежневу.
– Все лучше, чем Брежнев. Он ведь лез в постель в сапогах. Он просто не понимал, как чувствительны наши девушки.
– До чего же вы похабники, ребята.
– Нам нужно лечиться, Вера. Вот в чем проблема.
– Или выпить пива.
Время свихнулось, но люди сговорились считать безумие нормой.
-Свобода! – чуть ли не выкрикнул Петканов. – Свобода – это подчинение воле большинства.
Зачем слова, когда они и так уже долгие месяцы ничего не получают, кроме слов, сладких, несъедобных сов, которые не утоляют голода.
С другой стороны, любой биограф тайно пытается присвоить и направить сексуальную жизнь своего предмета...
Настоящий патриотизм состоит в том, что мы прямо говорим своей стране правду, когда она ведет себя позорно, глупо и жестоко.
Величайший патриотизм - сказать своей стране правду, если она ведет себя бесчестно, глупо, злобно.
В других комнатах выставлены медицинские инструменты XVIII и XIX веков — тяжелые металлические реликвии с заостренными краями, клизмы такого размера, что даже я прихожу в недоумение. Медицина в те времена, должно быть, была делом дерзким, безнадежным, кровавым; это теперь все пилюли да бюрократия. Или просто прошлое всегда колоритнее настоящего?
Можно дать определение рыболовной сети двумя способами, в зависимости от точки зрения. Скорей всего, вы скажете, что это ячеистая снасть для ловли рыбы. Но можно, не нанося особого ущерба логике, перевернуть образ и определить сеть так, как однажды сделал шутник-лексикограф: он назвал сеть совокупностью дырок, скреплённых верёвкой.
То же самое можно сделать и с биографией. Сеть наполняется, биограф вытягивает её; потом сортирует, выбрасывает, укладывает, разделывает и продаёт. Однако подумайте и о том, что не попало в его улов: ведя наверняка много чего ускользнуло. Вот на полке стоит биография: толстая и респектабельная, по-буржуазному самодовольная. Жизнь за шиллинг — и вы узнаете все факты, за десяток фунтов к этому прибавятся ещё и гипотезы. Но подумайте обо всём, что осталось неизвестным, что навсегда исчезло с последним дыханием героя биографии. Ведь самый искусный биограф рискует остаться в дураках, если его предмет, видя приближение жизнеописателя, вздумает над ним подшутить.
...А Вирджинию Вулф я откладываю на после смерти.