Я просто знала, что каким бы козлом не был мой напарник, нельзя ему уподобляться, а предатель гораздо хуже козла. И потом, наверное, если бы мне было 19, то ради любви и прекрасного принца я бы еще наворотила дров. Но мне было 26, и хотя, я все еще верила в Деда Мороза (честно), с принцами было хуже.
ну как объяснить мужчине, который тебе безумно нравится, почему ты не будешь делать то, что тебе ужасно хочется сделать.
Все остальные составляющие организма вопили от радости и предвкушения сегодняшней ночи, но интуиция была громче. Обычно я ее слушаю, но иногда, когда мне хочется ее заткнуть, она затыкается.
Мне петь хотелось. Елки-палки, такой классный парень!!! Вампир, правда. Но подумаешь? Это не самое худшее. У всех свои недостатки, как было сказано в незабвенном фильме «В джазе только девушки».
— чего ты в ней-то нашел? Я же видел, чем вы тут занимались. Извини, но когда я вытаскивал тебя из подобного состояния, ты у меня губы не надкусывал, и у Таньки не надкусывал. И, уж если на что пошло, даже от Лены воздержался. А тут не просто губы… я не знаю, что бы тут было задержись я минут на пять.
— Вот и надо было задержаться, — оборвал его Ром, — и не на пять минут, а хотя бы на двадцать. Игорь, сколько тебе можно говорить, ты ничего не понимаешь в женщинах. Бегаешь за своими тощими лахудрами, и что? Женщина должна быть округлая, приятная на ощупь, ну и на вкус, конечно. Такая красивая, как эта девочка. А уж вкус у нее… мммм, — в зеркальце, я увидела, как вампир мечтательно закинул голову, казалось, смакуя остатки моей крови. — Давненько я такого не пробовал. Это четвертая группа крови. Она же самая редкая, да у этой, еще и резус фактор положительный. Это блаженство, Гарик. Как самое лучшее вино. Бодрит, кружит голову, и еще питательней. Ты просто не понимаешь!
— Девочка, — Гарик свернул в какой-то переулок, — ты не парься. Будешь делать все, что я скажу. Я уверен, из тебя получится отличный спасатель.
Это было что-то новенькое. Мне бы заподозрить подвох, но я же, в сущности, необычайно доверчивый человек. Не заподозрила.
— Саня, когда я говорю что-то дельное, меня никто не слушает. Сколько можно говорить, что таким, — он кивнул головой в мою сторону, — не место у нас. Они вечно падают, спотыкаются, что-то разбивают, делают глупости. Я всех предупреждал. Меня кто-нибудь, хоть кто-нибудь послушал, включая и ее? Ну, почему меня никогда никто не слушает? — он воздел глаза к небу.
— Потому, что ты слишком много болтаешь, — а что я такого сказала. Он же сам хотел получить ответ на свой вопрос. Почему-то он его не обрадовал.
— И куда это вы устремились, девушка?
Сочувствия в голосе Гарика не было вообще, то есть абсолютно.
— Куда-куда? За рюкзаком и домой.
— На метро?
— Извини, но у меня комплексов нету, так что вместо того, чтобы разъезжать на огромных машинах, я спокойненько поеду домой на милой зеленой электричке.
— Я тебя умоляю, — Гарик опять посадил меня на кушетку, — ты хочешь распугать всех в метро своей физиономией. Грохнешься в обморок еще, нет уж. Сиди здесь и не рыпайся. И учти. Это приказ вышестоящего начальства.
— А ты вышестоящее начальство? — удивилась я.
— Конечно, потому что ты сидишь, а я стою. — с этими словами Гарик вышел из комнаты.
— Про проблемы ваши пишите. Что нравится, что не нравится. Какие претензии к ЖЭУ? Тепло ли в квартире, капает ли с потолка. Вовремя ли платят зарплату? В общем, все, что волнует лично, именно вас. Давайте, я запишу номера ваших квартир.
— А план по реорганизации Совета Федерации можно? — спросил дедок в надвинутой на брови шапке ушанке. Очень по погоде.
— Нужно, — великодушно разрешила я, — и обязательно выскажитесь по поводу ситуации на мировых политических аренах.
— Я уж писала, писала. Ну, подождите, я вот до президента дойду, он вам всем покажет, — вопль резвой бабульки переключил мое внимание. Гул соседских голосов выразили свое согласие с зачинщицей паники.
— Бабушка, ну, не стоит так волноваться, — подошла я к ней. — Мы сюда специально приехали, чтобы разобраться со всем, что вам не нравится. Только вы так быстро не говорите, а то я не успею записать.
— Правда запишешь? — бабка посмотрела на меня, прикидывая, можно ли мне доверять.
— Добрый день, — я и не знала что у Гарика мог быть такой уверенный и спокойный голос. — Социальная служба, у кого какие проблемы?
— У всех проблемы, — заверещала старушка в углу, — вон гады сползлись сюда ото всех краев, жизни не дают. И так пенсия крошечная, воды нет, Чубайс свет отключил…
— Поверь мне на слово, девочка, — Гарик резко развернулся ко мне, — нет ничего такого чего бы знала ты и не знал я.
— Тогда какого хрена, я тут сижу, — мой вопрос был скорее риторическим, но он на него ответил.
— Вот и я не знаю, какого хрена ты тут сидишь. Будь моя воля…
— Гарик, — перебила я его, — я уже поняла, что было бы, если бы твоя воля. Но пока воля не твоя.
От Гарика моя гримаска, разумеется, не укрылась.
— И что это, вдруг мы такие веселые стали, позвольте спросить?
— Да так, вспоминаю курс психоанализа.
— И что у нас там в психоанализе?
— Да, ничего особенного.
— Нет, уж, — Гарик опять повысил голос. Интересно, это человек умеет разговаривать нормально или нет. — Будь добра отвечать не только за каждое слово, но и за каждый жест.
— Ладно, — сегодня я решила быть уступчивой, — согласно Фрейду, большие машины предпочитают мужчины, желающие компенсировать свои неудачи на сексуальном поприще.
Гарик медленно посмотрел на меня, потом на босса, потом опять на меня. Затем резко встал, сел на край стола, наклонился к начальнику и негромко спросил.
— Это что, какая то шутка? Мне не смешно.
— Мне тоже Гарик, сейчас слишком жарко для шуток, — тон начальника стал заметно жестче, — это твоя новая напарница. У нее отличные показатели, рекомендации…
— Я только не понял, — Гарик спрыгнул со стола, — я с кем работаю с человеком или с рекомендациями. Вам что, все неймется? Я же просил. Мне нужен. Нормальный. Человек. Для. Работы. А вы мне институтку подсовываете. Седьмую по счету, между прочим.
— Я не институтка, — вступилась я за себя.
— Уж кто бы говорил, — отозвался мой напарник, — на себя девочка, давно в зеркало смотрела. На тебя когда последний раз мужик внимание обращал? Наверное, года три назад, да и то, по большой пьяни. Знаю я таких отличниц, как ты. Мужики по жизни тебя динамили и вместо того, чтобы завести семью и рожать детей, ты у нас решила сублимироваться в работу.
— Ой-ой-ой, — с ядом в тоне был явный перебор, но сам напросился, — какие мы умные, знаем слово «сублимация».