– Вы, разумеется, можете оставить от меня одни угли, но в этом случае я сохраняю за собой право считать вас трусом, уклонившимся от поединка.
Увы, счастливая любовь у королей бывает только в сказках...
Чудес, увы, не бывает, а те, что случаются иногда - либо мошенничество, либо дело чьих-то умелых рук…
– И где это вас учили укрывать дам пыльными портьерами?
– Это не портьера, это гобелен, – несколько обиженно ответил Лауринь.
В душе поднималось глухое раздражение на несправедливость - чувство бесполезное, но неизбежное.
– Уж верно, не мирный человек, – пробурчал Лауринь. – Не нравится он мне, госпожа Нарен…
– А мне, думаете, покойники полувековой давности так уж по сердцу? – хмыкнула я.
Дед с неожиданной прытью ринулся вверх по лестнице, забыв, очевидно, что уже лет десять не расстается с тростью и хромает на обе ноги.
– Я понимаю, что тебе, с твоей страхолюдной рожей, на мужское внимание рассчитывать нечего, – заявил тем временем мой тактичный родственник. – Но зачаровать-то достойного мужика на ночь тебе по силам, я надеюсь?..
Внезапно я сообразила, что неплохо бы поинтересоваться кое-чем. Вообще нужно было сделать это гораздо раньше, но как-то вылетело из головы.
– Лауринь, между прочим, как ваше имя? – спросила я и поняла, что сейчас точно засмеюсь. Очаровательная ситуация, просто классический анекдот: поинтересоваться именем мужчины, только оказавшись с ним в одной постели!
Берегись людей, которые пытаются казаться слабее и глупее, чем есть на самом деле, которые скрывают свое истинное "я", они опаснее тех, кто преувеличивает свои способности, чего бы это ни касалось.
Самый жестокий судья человеку - он сам.
- Женщине столько лет, на сколько она выглядит.
- Вас обманули, Лауринь, - хмыкнула я. - Женщине всегда восемнадцать. По крайней мере, до тех пор, пока восемнадцать не исполнится ее дочери.
Впредь, будьте так добры, не изображайте из себя героя рыцарского романа. Это только они могут проскакать сотню весс с торчащей из головы стрелой... и то лишь потому, что голова пустая.
Забавная это игра: ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь… Вопрос лишь в том, кто знает больше.
Враг действует не так, - не слушая, продолжала она. - Он не забирает жизнь -- зачем она ему? Он отбирает то, что составляет твою суть, пускай даже это умение лгать не краснея... Та старая женщина прожила долгую, ничем не примечательную жизнь. У нее были дети и внуки, она похоронила мужа и, я знаю, уже в преклонном возрасте нашла друга сердца, но...
Она перевела дыхание и продолжила:
-- Бабушка говорила -- ее сестра после Испытания сделалась иной. Словно бы потускнела, утратила блеск, стала... обыкновенной. Я не сумела дознаться, чем именно она прежде выделялась среди других, но, очевидно, что-то все-таки было, раз по ней сходили с ума мужчины и ненавидели женщины? И это вовсе не красота, о нет!
-- Знаете, - произнесла я и сглотнула, потому что в горле неожиданно пересохло. - Моя кормилица говорит: в каждом человеке есть словно бы особое зернышко, как в праздничной булочке. Оно может быть сладким, соленым, острым или даже горьким, но без него вкус не тот.
-- Как точно подмечено, - без улыбки сказала Идда. - Зернышки... Враг выколупывает их, оставляя обычное пресное тесто. Или сдобное, без разницы.
-- Кто вообще такой этот Враг? - спросила я, чтобы не молчать. - У нас толком не рассказывают...
-- У нас тоже, - ответила Идда, - но, насколько мне удалось понять, это средоточие всего дурного, что только есть в людях. Скажем, если кто-то любит бахвалиться или сплетничать -- это еще не страшно, многие из нас поддаются желанию приукрасить себя и свои поступки или обсудить знакомых за их спинами. Но Враг всегда рядом. Если человек податлив, тот найдет лазейку и начнет подталкивать: ври больше, еще больше... Займи денег, обещай вернуть, когда разбогатеешь, скажи, что выгодно женишься или найдешь сокровище, и тогда всех озолотишь, а пока гуляй напропалую!
-- А и правда, - сказала я, подумав, - иногда с людьми случается такое: будто их кто-то подзуживает и заставляет делать гадости. Раньше были обычными, ну, пускай не самыми приятными, а потом... Это Враг виноват?
-- Нет, - сказала Идда. - Враг -- это... Он как холодный ветер. Кто виноват в том, что он выстудил дом? Ветер -- потому что дует, как ему вздумается, или человек, потому что не закрыл двери и ставни и не разжег очаг?
-- Не вполне понимаю, - призналась я, а она ответила:
-- Всё просто. В каждом из нас есть хорошее и дурное, одного больше, другого меньше, и это дается не от рождения. Неразумные дети не отличают зло от добра, да и взрослые не всегда на это способны...
Идда помолчала, потом продолжила:
-- Вам наверняка приходилось и лгать, и злословить, и желать дурного, пускай даже в мелочах, верно?
Я пристыженно кивнула.
-- И со всеми так. Это все равно, что сквозняк в доме: наглухо законопатить все щели можно, но тогда ведь задохнешься у жаркого огня, - сказала Идда. - Но есть те, кто намеренно гасит огонь и распахивает окна навстречу ветру. Им кажется, так жить легче. Не нужно собирать хворост, подбрасывать его в очаг, не нужно следить, чтобы не погасло пламя, - ветер дует сам по себе... Вы понимаете?
-- Кажется, да, - сказала я. - Можно сдаться на волю стихии и лететь, куда несет этот самый ветер, а можно ей противостоять. Второе тяжелее, но... Но ведь многие так делают, иначе наш мир давно рассыпался бы в прах!
-- Неразумный Враг того и хотел, когда похитил солнце, - произнесла принцесса как нечто самой собой разумеющееся. - Но Старая Птица его вернула. Солнце живет здесь...
Она коснулась рукой сердца, совсем как Грифон.
– Для красоты девицы подводят глаза, рисуют брови, приклеивают фальшивые ресницы, румянят щеки, красят губы, завивают кудри и проделывают еще множество бессмысленных вещей, – сказал старик. – В Караде еще куда ни шло, а вот в Дзейли, если смыть с придворной красавицы слои белил, румян и прочего, снять парик, раздеть… Можно и испугаться.
– Инна-Ро говорит: страна должна быть похожа на отлаженный механизм, – совсем другим тоном проговорил вдруг Грифон. – Если все без исключения завязано на правителе, то… Стоит ему исчезнуть, и все рухнет. Это как вытащить какой-то важный рычажок – без него механизм работать не будет или вовсе рассыплется на части.
Дело было не в темноте: она меня никогда не пугала – матушка всегда говорила, что чудовища прячутся вовсе не во мраке, а в людях, и оказалась права.
«Сказки нужно заканчивать правильно», – говорила кормилица, и теперь я с ней согласилась: иногда не нужно знать, что сталось с героями после слов «и жили долго и счастливо».
...страна должна быть похожа на отлаженный механизм... Если все без исключения завязано на правителе, то… Стоит ему исчезнуть, и все рухнет.
Сам себя не похвалишь – никто тебя не похвалит, во всяком случае, пока не умрешь,
Колдовство — ничто, если разум темен и скуден, а к острому уму не прилагается способность мечтать, так он говорит. Правда, добавляет: главное, чтобы мечты не были бесплодными.
Можно выполнять задания так, что любой распорядитель расплачется от восторга: все кругом будет сиять, соринки не найдешь, но это будет мертвая чистота. Злая.Я открыла было рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, но догадалась сама. От злости можно много чего сделать, в том числе отдраить полы в целом замке и перечистить все серебро. Но без малейшего желания, с отвращением даже, и… наверно, замок это почувствует? Эта самая Старая Птица, чем или кем бы она ни была?
Слышал, какой-то ученый откапывает кости древних животных и пытается воссоздать их облик, – пояснил я. – Вы не из его последователей, случайно? Если да, подождите с изучением до тех пор, пока меня не закопают.