– Немецкие позиции находились дальше от реки.
Доктор Чейз уставился на нее:
– А ты откуда знаешь?
– Я там была, – невозмутимо ответила Зоя. – Артемида хотела показать нам, как ужасна война, как смертные убивают друг друга. И как это все глупо. Это была совершенно бессмысленная бойня.
– Другой выход есть всегда – для тех, кто достаточно умен, чтобы его отыскать.
– Наемники, – с горечью ответила Зоя. – Как это ни отвратительно, многие смертные готовы сражаться за кого угодно, лишь бы им платили.
– Но что же они, не видят, на кого работают? – спросил я. – Неужто они не замечают всех этих чудовищ вокруг?
Зоя покачала головой:
– Я не знаю, многое ли они видят сквозь Туман. Но не уверена, что их бы это волновало, даже если бы они знали правду. Порой смертные бывают ужаснее чудовищ.
– Я думал, солнце – это огромный шар раскаленного газа!
Аполлон хмыкнул и потрепал Нико по голове:
– Эти слухи, видимо, пошли оттого, что Артемида обзывала меня огромным шаром раскаленного газа. Если серьезно, парень, все зависит от того, с какой точки зрения посмотреть: с астрономической или с философской. Ты говоришь об астрономии? Пожалуйста, но какой в этом интерес? Ты говоришь о том, как люди представляют себе солнце? А вот это куда любопытнее! Солнце несет на себе большую нагрузку… ну, в переносном смысле. Оно согревает людей, растит их урожаи, движет машины, и в его присутствии все выглядит… хм… куда более солнечно. Эта повозка, мальчик, создана из человеческих фантазий о солнце. Она такая же древняя, как сама Западная цивилизация. Каждый день она проезжает по небу с востока на запад, озаряя существование всех этих ничтожных смертных. Повозка – это зримое воплощение могущества солнца, то, как смертные это воспринимают.
Это утро было одним из самых счастливых за все время моего пребывания в лагере. Что лишний раз доказывает невеселую истину: никогда не знаешь, когда твой мир разлетится на кусочки.
– В семьях частенько царит бардак. А в бессмертных семьях – вечный бардак. Иногда самое лучшее, что мы можем сделать, – это напомнить друг другу, что мы родственники, что бы за этим ни последовало… и стараться свести членовредительство и число трупов к минимуму.
– Перси, самое трудное в жизни бога – это необходимость действовать исподволь, особенно когда дело касается твоих собственных детей. Если бы мы вмешивались всякий раз, как наши дети попадали в неприятности… Что ж, это породило бы еще большие проблемы и вызвало бы море негодования.
– Небесная бронза, Перси. Оружие бессмертных. Что произойдет, если поразить им смертного?
– Ничего, – ответил я. – Стрела просто пройдет насквозь, не причинив вреда.
– Верно, – кивнул кентавр. – Люди и бессмертные существуют на разных уровнях. Людей даже нельзя поразить нашим оружием. Но ты, Перси, ты наполовину бог, наполовину человек. Ты живешь в обоих мирах. Каждый из них может тебе повредить, и на каждый ты сам можешь повлиять. Вот почему герои так важны. Ты несешь в царство бессмертных надежды человечества. Монстры не умирают. Они вновь возрождаются из хаоса и варварства, которые всегда бурлят под цивилизацией. Это то, что делает Кроноса сильнее. Их нужно побеждать снова и снова. Герои – воплощение этой борьбы. Ты ведешь битву, которую человечество должно выигрывать в каждом поколении, чтобы оставаться людьми.
– Если бы я правил миром, воцарился бы хаос.
– Значит, ты счастливчик. А твоя роковая слабость не спесь.
– А что тогда?
– Я не знаю, Перси, но у каждого героя есть свое слабое место. Если ты не поймешь, что это такое, и не научишься держать это в узде… что ж, слово «роковая» тут не просто так.
– Многие знания умножают многие печали.
– Твоя мама – богиня мудрости!
– Я знаю! Но каждый раз, когда герои узнают о будущем, они пытаются его изменить, и это у них никогда не получается.
– Мой дорогой юный родственник. Если я что и усвоил за долгую вечность, так это то, что нельзя отказываться от членов семьи, даже если они тебя к этому вынуждают. Пусть даже они тебя ненавидят, мешают тебе или просто не ценят гения, который изобрел Интернет.
– Никогда не задавай вопросов о подарках, – осадил меня Гермес.
– Молодые не всегда делают то, что им говорят, но если им удается добиться успеха и совершить что-то замечательное, они порой избегают наказания.
— Ты говоришь точь-в-точь как отец. — Она утерла слезу, скатившуюся по щеке. — Однажды он предложил ради меня остановить прилив. Предложил построить для меня дворец на дне морском. Он думал, что может решить все мои проблемы одним мановением руки.
— Ну и что в этом плохого?
Ее прекрасные, меняющие цвет глаза, казалось, хотят проникнуть мне в душу.
— Я думаю, ты поймешь, Перси. Думаю, ты достаточно любишь меня, чтобы понять. Если моя жизнь хоть чего-то стоит, я должна прожить ее сама. Я не могу позволить богу заботиться обо мне… или моем сыне. Я должна… черпать мужество в себе. Твой поиск напомнил мне об этом.
— Никто не может выбрать за тебя твой путь, Перси. Ты должен решить сам.
Забавно, как люди умеют обволакивать происходящее разными хитросплетениями слов, подгоняя его под собственную версию реальности.
— Но если он христианин и верит в совершенно иной ад?.. — поинтересовался я.
— Кто говорит, что он видит это место таким, каким видим его мы? — пожал плечами Гроувер. — Люди видят то, что хотят. В этом отношении они очень упрямы… то есть настойчивы.
Отталкиваясь шестом, Харон направлял ее через темную маслянистую реку, в которой, кружась, плавали кости, мертвые рыбы и другие самые странные вещи: пластмассовые куклы, оторванные части тела, пропитавшиеся водой дипломы с золотыми обрезами.
— Река Стикс, — пробормотала Аннабет. — Она такая…
— …грязная, — подхватил Харон. — Много тысяч лет вы, люди, выкидывали в нее всякий хлам во время переправы — надежды, сны, несбывшиеся желания. Пустейшая затея, скажу я вам.
— Ступай, куда велит тебе твое сердце, иначе потеряешь все. Аид всегда разжигает сомнения и отчаяние, столь свойственные людям. Он обманет тебя, если сможет, заставит усомниться в собственном решении. Как только ты окажешься в его чертоге, он ни за что не отпустит тебя по доброй воле. Храни веру. Удачи тебе, Перси Джексон.
— Арес силен. Но сила — все, что у него есть. Даже сила иногда вынуждена уступать мудрости.
— В лагере ты много тренируешься. Все чудесно и замечательно, но монстры-то живут в реальном мире. Только здесь ты можешь понять, на что годишься.
— Единственное, что мы можем, дитя, — следовать своему предназначению.
— Своему предназначению… знать бы — в чем оно.
— Расслабься, — посоветовал мне Хирон. — Сохраняй ясность мыслей. И помни: может быть, именно тебе суждено предотвратить величайшую войну за всю историю человечества.
Полагаю, это означает, что они жили долго и счастливо — если забыть о том факте, что оба они были мертвы.
— Кто говорит, что он видит это место таким, каким видим его мы? — Люди видят то, что хотят. В этом отношении они очень упрямы... то есть настойчивы.
Слова её были комплиментом, тон же говорил о том, что я идиот.