В мире живет всего три человека.
Негодяй и Эгоист, который не хочет знать ничего, кроме собственного блага.
Таинственный Благодетель, свято блюдущий законы вверенной ему обители.
И кусок покореженной проволоки - ни то ни се. В будущем эту проволоку можно изогнуть в Негодяя и Эгоиста, сплести в Благодетеля, соорудить из нее нечто, миру еще неизвестное или просто оставить, как есть.
То, что произошло, нельзя изменить, где бы это ни происходило… В реальности, на страницах книги или в чьем-нибудь сне.
Наверное, любое выражение мысли, будь то слова или записи, оставляет в мире свой отпечаток…
Воля к жизни — это самое сильное качество человека.
Человек не обязательно должен быть верующим, чтобы пойти за Оратором, и Оратор не обязательно должен быть верующим, чтобы призвать толпу на деяния во славу Бога. Вера объединяет множество поколений в одно, и слов вполне достаточно, чтобы пробудить ее в любом человеке.
Действительно, страх перед смертью отгоняет от человека желание умереть, а там, в принципе, и до стремления к вечной жизни недалеко. В конце концов, в человеке и в самом деле это заложено, и в современном мире непрекращающаяся жажда жизни тоже весьма заметна. Кажется, кто-то даже до сих пор ищет Святой Грааль, так что, в общем, диагноз налицо.
Признаться, мне никогда не приходило в голову, что, действительно, вера большинства людей наверняка вызвана именно этой причиной — страхом перед смертью.
Любой мир лишен постоянства. Ничто не может длиться вечно. Поэтому не стоит думать о возможном финале. Подумай о том, что ты можешь сделать на данный момент… К чему можешь прийти… Что сделать для человечества…
Хуже всего — ужас перед неизвестностью.
Любопытно то, что многие люди, не зная о себе ничего и имея лишь подозрение, что что-то они собой все-таки представляют, такого рода страха почему-то не испытывают. А ведь стоило бы. Ну как окажется, что ты представляешь собой нечто из ряда вон выходящее, например, чье-то видение. Или даже воспоминание.
Желание измениться возникнет, только если осознаешь, кто ты и где находишься. И от одного этого желания может многое поменяться.
... - Обрывки мыслей загрязняют окружающую среду?
- Очень даже! - грубо ответил парень. - Попробуй обзавестись хоть одной навязчивой мыслью - тогда поймешь, какой может быть вред, если где-нибудь ее обронишь!
Ну вот, пожалуйста. Все проблемы от мыслей, как и говорил Мефистофель.
Ничто не должно нарушать естественного хода вещей.
Мы существуем у себя в голове, поэтому никогда не сможем понять, кто мы, что мы и где мы. Это замкнутый круг: сколько ни думай, придёшь к тому, откуда начал. Поэтому выигрывают те, - он щёлкнул меня по носу, - кто об этом не думает.
Самого противного из всех страхов, ибо хуже всего - ужас перед неизвестностью.
Все веселые вещи глупые и бесполезные, а если нет, то не такие уж они и веселые, какими кажутся на первый взгляд.
Врачи и скептики (что почти синонимы) вообще забавные люди. Они свято уверены, что того-то и того-то не существует, в то время как все это существует в какой-то степени хотя бы потому, что об этом ведется беседа. Беседа не может вестись о том, чего не существует. Если этого и не существовало раньше, то оно зародилось в реальности, когда об этом заговорили.
Впрочем, творческие люди, как известно, все не от мира сего, и чем они гениальнее, тем хуже у них обстоят дела с головой.
— Слушай, Мефистофель, — сказала я. Получилось как-то неуверенно — будто я считала, что его здесь уже нет, но на всякий случай решила проверить.
— Чего тебе? — откликнулся он.
— А что такое нормальная жизнь?
— Идиотизм.
— Низкий тебе поклон от всего человечества, — усмехнулась я. — Ну, большей его части.
— Да нет! — Мефистофель нетерпеливо прищелкнул языком. — Я не о том. Жизнь, любую, идиотизмом не назовешь. Идиотизм — это делить жизнь на нормальную и ненормальную.
- То есть вы просто принимаете на веру все, что я говорю? - уточнила я.
- Нет, почему? Мы принимаем на веру все, что видят люди, потому что это, как ни крути, правда. Человек не может увидеть что-либо несуществующее, понимаешь? В тот момент,когда он видит, это уже существует. Нельзя увидеть что-то из ниоткуда.
- А если человек придумал, что что-то увидел? - не сдавалась я. - Ну, вот я, например, прямо сейчас совру: я только что увидела существо. Помесь зебры, жирафа и таракана, - сказала я первое, что пришло в голову.
- Поздравляю, одним существом в мире больше, - засмеялся Светополь. - Когда ты сказала это, то невольно представила. А если и нет, то представили те, кому ты об этом сообщила. А если представили, то оно есть. Пусть нематериальное, но есть. Любая человеческая мысль так или иначе существует. На то она и мысль.
- Балиан! - обомлел Гволкхмэй.
- Балиан! - закричал он так, что, казалось, задрожали стены. - Тристан! - продолжил он на той же громкости. - У меня видения.
- Сам ты видение! - возмутился Балиан.
- Оно разговаривает! - вскричал правитель Эндерглида.
- Непостижимо! - гремел он. - Балиан! Это правда ты? Ну конечно ты, такой же, такой же наглый...
- Проси, чего хочешь! - расщедрился Гволкхмэй. - Кроме трона. Трон не дам.
Он совсем не собирался любезничать с этой женщиной, которая подвергла его брата такому страшному испытанию, как женитьба.
Руэдейрхи часто ставил собственные прихоти превыше долга. Он говорил, что это - привилегия правителя, и что если он не будет ей пользоваться, то он уже не правитель, а раб.