Теперь пришел мой черед скрипеть зубами. Понятно, что Виктор о возможном сопернике доброго слова не скажет и слишком зол на жену, чтобы удержаться от возможности ее уколоть, но все же… И вот понимала я, что не мне эти колкости предназначены, а все равно обидно отдуваться за чужие грехи
Мог Зайков только изобразить, что уезжает в город, отправить возницу подождать на почтовой станции или вообще где-нибудь в лесу, а сам вернуться? Как проверить
— Доски для пола все равно привезут не раньше чем через несколько дней. Скажете парням, что все договоренности в силе, но пока нет материалов, и работы нет. Могу и я сказать, если вы не хотите объясняться
— Кирилл Николаевич сейчас в городе. Мы обязательно заедем к нему завтра. Но не уверен, что и он сможет помочь. Не станет же он сам по всем окрестным деревням мужиков расспрашивать, кто каких проезжих господ видел. Да и результат будет примерно такой же, как от ваших парней
Урядник в самом деле был одет как крестьянин, разве что в сапогах, а не в лаптях, и одежда выглядела новее, чем у большинства. Единственный знак отличия — медная бляха, приколотая поверх суконного кафтана. «Урядник Комаринского уезда» — шла надпись по окружности бляхи, а внутри был герб. Сражающиеся лев и дракон на гербовом щите
Марья просто онемела, увидев меня в просторных белых подштанниках и нижней мужской рубахе поверх штанов и куртки. Одежки эти я извлекла из отцовских сундуков, и сидели они на мне, естественно, как на корове седло. Дополняли образ два платка: один — поверх теплого на голову, второй — прикрывающий лицо. Все же бордоская жидкость — не питательная маска. Не помешали бы и защитные очки, но чего нет, того нет. Пока я шла по галерее на улицу, бедная нянька так и не нашлась, чего сказать
приготовила раствор, связала веник из обрезанных вчера молодых веток. Унесла все это в сад и уже даже макнула веник в ведро, когда вспомнила, что капли с него полетят во все стороны, а отстирывать пятна купороса и извести с одежды — то еще удовольствие. Особенно когда стирать придется ручками, хоть и не самой. Дуне и без того работы хватает. Пришлось метнуться домой
Как и вчерашний, не рехнулась ли барыня окончательно? Кажется, ответ Виктор уже нашел. Но, поскольку второй возможности произвести первое впечатление у меня явно не будет, я снова обмакнула веник в ведро
— Извините, но я не птичка, чтобы легко танцевать на жердочке. — В доказательство своих слов я попыталась вывернуть голову, но так и не закончила это движение, вспомнив, как выгляжу. Не то чтобы я опасалась еще одного крика «русалка!» — все же день на дворе, и Виктор — человек образованный... должен быть образованным
Я махнула веником вбок, так чтобы действительно его не забрызгать. Совсем уж зарываться не стоило, в конце концов, я не наглый слуга. Поднялась на последнюю ступеньку, одной ногой оперлась на ветку, держась за другую, чтобы обработать и верхние ярусы кроны. Хорошо быть маленькой и легкой, в своем прежнем теле я бы не рискнула так высоко забираться
— Виктор Александрович, мне жаль, что я не могу уделить вам столько внимания, сколько вы заслуживаете, — прощебетала я, поняв, что терять уже нечего, — но у меня правда много работы. Лучше бы вам отодвинуться
Письмо! Я и забыла про него! Даже не прочитала. Я инстинктивно потянулась к карману и едва не свалилась. Пришлось снова вцепиться в ветку
— Мне не все равно, что вы натворите, пока остаетесь моей женой. И, говоря начистоту, я не уверен, что звать доктора не следует. Позавчера вы пытались заставить Евгения Петровича скакать по табуреткам и не дали ему осмотреть ни Петра, ни Марью. Вчера накинулись на Ивана с молотком..
Может, в самом деле его... окропить, чтобы испарился, аки бес после святой воды? Было бы что демонстрировать, в двух-то парах штанов, одна из которых на два размера больше нужного
Я мысленно ругнулась. Опять прокололась! Вряд ли тут существует провинция Бордо, в которой, по легенде, начали опрыскивать виноградники смесью извести и купороса, чтобы имитировать плесень на лозе и отвадить таким образом воров
Дыхание согрело мне щеку. Карие глаза оказались слишком близко, заполнили собой весь мир. Сердце, еще не успокоившееся после падения, забилось вовсе как ненормальное. Перестало хватать воздуха, и разом пересохло во рту. Зрачки Виктора расширились, лицо приблизилось к моему, хотя, казалось, куда еще ближе
Должна была бы ухнуть. Тело окутали голубые искры, на секунду я почувствовала себя легкой, словно пушинка, а в следующий миг меня поймали руки Виктора
Договорить я не успела. Увлекшись, я перенесла вес не на ту ногу, и стремянка отодвинулась от ветки. Я зашаталась. Веник, описав высокую дугу, устремился прямо к голове Виктора. Тот отскочил. Я судорожно ухватилось за первое, что подвернулось под руку, но ветка, за которую было так удобно держаться — пока я уверенно стояла, — не выдержала, когда я рывком повисла на ней всем весом. Захрустело, ломаясь, дерево, я завизжала и ухнула вниз
– Рада вас видеть, Ольга Николаевна, Дарья Михайловна, – не слишком искренне приветствовала их я. – К сожалению, не могу припомнить, когда имела честь быть представленной вашему спутнику
– Полкан, иди на задний двор. Я справлюсь, – негромко сказала я. Пес, сделав вид, будто не понял, сел у моих ног, пристально наблюдая за гостями
Дарья Михайловна, вдова отставного майора, присутствовавшая на похоронах, уставилась на меня с удивлением. Ольга слащаво улыбнулась
– Глафира Андреевна, не будьте так суровы к бедному Эрасту Петровичу. Он полон раскаяния и надеется загладить свою вину. – Она обернулась к нему. – Ведь так, господин Заборовский
Первым моим желанием было скомандовать Полкану: «Фас!» Поверить в раскаяние этого типа могла бы только Варенька. Даже Дарья Михайловна, хоть и показалась мне на поминках недалекой, вряд ли была способна на подобную наивность. Или все же способна
– Однако вы напрасно преуменьшаете свое гостеприимство. Это, – он начал намазывать хлеб маслом, – совсем не скромное лакомство. К тому же чистый и настоящий вкус, как сейчас, оттеняет кофе куда лучше замысловатых творений ильинских кондитеров
Я хотела было возмутиться, но опомнилась. Сажать Нелидова на козлы – напомнить ему об «унизительном» положении. Граф – раз уж со вчерашнего дня не забыл, не передумает – тоже сам едва ли возьмется за вожжи. Остается только Герасим, но доски сейчас не менее важны, чем поездка