«Насколько же жутким становится все, что строил человек для себя… после его исчезновения».
Ничего жуткого в том, кто летает или бегает на четырех лапах, нет. Жутким может быть тот, кто ходит на двух ногах.
Смутное время
Призрак свободы на коне.
Свора злодеев
Жарит собаку на огне.Дальше он еще не сочинил. Но там было бы про госдолг США и про масонов.
«Сытый голодному не товарищ, безоружный вооруженному не защитник. А мертвые вообще никому не нужны».
Простое правило словесной пикировки: чтоб не выдумывать ответную остроту, пошли оппонента куда подальше.
Как говорил Понтий Пилат, прокуратор Иудеи: «Умывайте руки перед едой».
Любой готов разделить с кем-то радость. А вот разделить чужое горе и муки – желающих обычно мало…
Вроде это был карась, но даже Малютину, совсем не ихтиологу, было ясно, что нижняя челюсть у карасей так выдаваться вперед не должна, да и странные наросты вдоль туловища явно были лишними. «Карась-пиранья. Каранья? Пирась?»
Зло не в знаниях. А в людях, которые используют его во вред другим.
«Насколько же жутким становится все, что строил человек для себя… после его исчезновения».
Ничего жуткого в том, кто летает или бегает на четырех лапах, нет. Жутким может быть тот, кто ходит на двух ногах.
Смутное время
Призрак свободы на коне.
Свора злодеев
Жарит собаку на огне.Дальше он еще не сочинил. Но там было бы про госдолг США и про масонов.
«Сытый голодному не товарищ, безоружный вооруженному не защитник. А мертвые вообще никому не нужны».
Простое правило словесной пикировки: чтоб не выдумывать ответную остроту, пошли оппонента куда подальше.
Как говорил Понтий Пилат, прокуратор Иудеи: «Умывайте руки перед едой».
Любой готов разделить с кем-то радость. А вот разделить чужое горе и муки – желающих обычно мало…
Вроде это был карась, но даже Малютину, совсем не ихтиологу, было ясно, что нижняя челюсть у карасей так выдаваться вперед не должна, да и странные наросты вдоль туловища явно были лишними. «Карась-пиранья. Каранья? Пирась?»
Зло не в знаниях. А в людях, которые используют его во вред другим.
Одиночкой не может быть даже просто очень сильный. На силу всегда найдется другая, а умение задавят числом и напором. Одиночкой может быть только тот, кто не считает для себя зазорным убегать.
Жизнь – пошлая и несправедливая штука. Смерть, впрочем, тоже.
Быть выживальщиком – значит быть сейсмологом, а не шаманом. Чтоб предсказать землетрясение, надо не гадать на кофейной гуще, а регистрировать слабые колебания земной коры (в их случае: события экономической и политической жизни). Иначе в тот час, к которому готовишься годами, ты ничем не будешь отличаться от остальных баранов. И станешь мертвым выживальщиком.
Бояться надо не той собаки, которая лает, а той, что молчит.
«Запомни, внучок. Жизнь есть огромная неупиваемая чаша скорби и страдания. Иногда кажется, что осушил ты ее до дна, но в ней всегда оказывается новая порция. Она — как волшебный горшочек из сказки».
«Жизнь пройти — как поле перейти. Минное. Никогда не знаешь, какую гадость она преподнесет тебе завтра и чем расплатишься за беспечность. Самые болезненные „подарки“ она приберегает к тем моментам, когда ты ничего плохого не ждешь и раскрываешься, как неопытный боксер — и тогда она бьет тебя хуком справа. Наповал».
«Иллюзия собственной неуязвимости — опасная вещь. Но она проходит с годами… у тех, кто доживает. А в молодости все мы верим Спинозе: „Вещь, которая определена Богом к какому-либо действию, не может сама себя сделать не определенной к нему“.