Смерть лишает общие воспоминания яркости. Теперь это будут не воспоминания, а тусклые картинки, окрашенные печалью, расплывчатые и бесцветные.
То, что она считала незыблемым настоящим, свелось к ограниченному отрезку истории.
Внезапно его посетило довольно неприятное чувство. Он задумался, а нормально ли для восьмилетнего ребенка беспокоиться, красивый он или нет.
И сказал Бог: “С членом не познаешь наслаждения”, и женщины не познавали наслаждения.
После родов она почти сразу поняла одну вещь: дети – это вечные проблемы.
Первый раз в жизни девушка сказала, что любит его. Быть может, вообще первый раз в жизни человеческое существо произносило в его адрес эти слова, которые все вокруг считают заурядными, пошлыми, лживыми. Кажется, Марианна однажды вечером сказала ему что-то подобное, когда перепилась, но алкоголь превращал ее в психопатку с диссоциативным расстройством, а потом, с приятелями это не совсем считается. Он не помнил, чтобы мать когда-нибудь говорила, что любит его. Хотя такое наверняка случалось, но тонуло в море попреков. “Ты мой сын, и я тебя люблю, но я не потерплю, чтобы ты разговаривал со мной в таком тоне, чтобы ты разбрасывал свою обувь по всему коридору, чтобы ты не выносил мусор, чтобы ты не звонил дедушке”. Всякое “я тебя люблю” оборачивалось отрицанием, служило лишь прелюдией к обвинительным речам. Это было родительское “я тебя люблю”, родители обязаны любить своих детей или, по крайней мере, говорить, что любят. Но до сегодняшнего вечера никто и никогда не говорил ему “я тебя люблю”, чтобы сказать: “Я люблю тебя таким, какой ты есть”.
Он вдруг понял, что первый раз в жизни беспокоится о будущем – верный признак старения.
Интернет стал Америкой для социальных инвалидов.
Каждый человек печатает в своем собственном, только ему присущем ритме, у каждого своя манера нажимать на клавиши, создающая неповторимую, сугубо личную музыку.
Главная проблема дорогих вещей: они заставляют вас менять свои привычки.
Но Женщина – не живой человек. Она идеал. Пусть грешница, пусть искусительница, она и в своих недостатках и пороках представала чем-то возвышенным.
Я стала нечувствительной к собственному несчастью.
Наш мир одновременно везде и нигде, но не там, где живут наши тела.
Жизнь – не басня Лафонтена и не “Вопросы для чемпиона”. Тут нет какого-то одного правильного или неправильного ответа. Каждый выбирает для себя.
большинство людей считает интернет виртуальным пространством, тогда как он едва ли не реальнее самой жизни. Виртуален не web, виртуальным стал реальный мир.
Она могла бы, к примеру, стать редактором-фрилансером в рекламном агентстве. Но реклама – это смерть. В самом прямом смысле. Вихрь, высасывающий из человека все его содержание и заменяющий его совокупностью фантасмагорических образов.
Сеть была пространством, максимально отрезанным от офлайна.
“Заколебали, блин, как же они меня заколебали… хоть об стену убейся, как заколебали… и как подумаешь, что однажды умрешь, тоска берет, а мне уже девятнадцать, и я трачу время на всю эту херню. Лучше прямо сейчас удавиться поливальным шлангом”.
При слове “депрессия” отец поднял голову от тарелки, словно услышал зов. Он был психиатром и считал определенный набор лексики как бы синонимом собственного имени. В его голове “Эй, Ален Гедж, привет!” легко заменялось на “у него/нее склонность к депрессии”, “у него/нее абулия”, “он/она не справляется с эдиповым комплексом”. Полю казалось, что все это действует как кодовые слова, активирующие убийц, разве что у отца они активировали “архиважный” тон.
— Депрессия — не вполне точный термин, но у тебя действительно присутствует склонность изолироваться от мира, от принципа реальности, создавать себе виртуальный, всецело фантазматический мир.
По-моему, ты путаешь компьютер с телевизором. Информатика — это совсем не то.
Не друзья, а какой-то ходячий геморрой.