— Молодец! Понимает, что гордость — удовольствие для сытых.
— Святые угодники, пусть кто-нибудь отберет у нее перо и чернильницу.
— Она будет писать грифельным карандашом, — предположила я.
— Тогда бумагу.
— Есть столы, стены, учебники…
— Хватит! Я поняла, что талант не сдержать.
— Мы здесь, София! — приподнявшись из-за столика, помахал он мне рукой.
Стоп-стоп! Что значит «мы»? Ты, шляпа и кружка с чаем?
Пожалуй, в следующем романе стоило придумать проходную героиню, избалованную дочь хозяина мануфактур, и прикончить. Нет! Сначала отдать на увеселение диким кочевникам, а потом прикончить. Все-таки писатели — страшные люди! Сидит кто-нибудь за столиком, холеной физиономией портит соседке по комнате свидание и не догадывается, что уже поруган в разных позах мерзкими негодяями.
— Заканчивайте, — с азартом подогнала я, приготовившись изобразить оскорбленную невинность. Можно и зарыдать от обиды, и в обморок упасть, и истерику закатить. Какое разнообразие выбора, голова идет кругом!
Ритмично шагая, я с наслаждением прокручивала в голове страшные сцены, где Кристофа Ленара, распаренного после постельных утех с разбитной принцессой, сжирал злобный дракон. Обнаженный преподаватель-законник (кубики на прессе еще не заслужил) выходил на балкон, сладко потягивался до хруста во всех натруженных за ночь мускулах, а его сверху — чавк! Ням-ням! И швырк косточки в сад к благоверной!
Эротический роман ужасов. Герой будет каждый день оживать, а я его снова убивать. Осталось название придумать.
— София! — окликнул будущий драконий корм.
— Да? — резко оглянулась я.
— Святые угодники, вы так на меня посмотрели, как будто решили скормить дракону.
Какая, однако, проницательная закуска!
— Подводя итог лекции, милые дамы, ответьте на вопрос: что вам необходимо во время развода? Кто расскажет?
Он с надеждой оглядел слушательниц. Желающих ответить, о чем была лекция, не нашлось. В гробовой тишине на задних партах безнадежно всхрапнула девица, уморенная законоведческой наукой. Ленар пожалел бедняжку и не стал будить.
— Госпожа Вермонт, пожалуйста, — указал он.
— Необходимы три тысячи шиллингов на законника из «Рейсон, сыновья и Ко» и успокоительные капли, — с милой улыбкой отозвалась я.
У Кристофа вытянулось лицо.
— А зачем успокоительные капли? — оживилась аудитория.
— Для мужа. Когда его начнут раздевать до кальсон, он придет бить стекла в особняке. Скрутить и напоить успокоительным дешевле, чем вызывать стекольщика. Особенно если на первом этаже стоят старинные витражи.
Глядя на то, как студентки принялись активно строчить в блокнотах, педантично записывая рецепт развода, Кристоф явно чувствовал себя оплеванным. Но я была не виновата, что мое предположение оказалось единственно полезным и понятным для благородных девиц.
— А если он обратится в стражий участок? — полюбопытствовала соседка справа.
— Но у вас же нанят законник из «Рейсона». Подозреваю, что их боятся даже стражи.
— Господин Ленар! — почти взвизгнула Ру. — Я готова отстранить вас от занятий!
— Буду премного благодарен.
— Но не дождетесь! — прошипела она, и мне представилось, как худая старуха в черном платье машет пальцем перед физиономией столичного законника.
— Я верю, что в твоих словах есть логика, но пока ее не прослеживаю...
Я со всего хода впечаталась в колонну, посмевшую вырасти на пути стремительной и лёгкой, как горная лань, благородной девицы. От удара из глаз посыпались искры, из рук - шестьдесят переписанных и прошитых нитками канонов, а с уст сорвалось залихватское ругательство, достойное бывшего привратника поместья Вермонт, убежденного сквернослова.
В гулкой рекреации воцарилась ошарашенная тишина. Не знаю, кто из нас с Ленаром сконфузился сильнее.
- У вас очень разнообразный словарный запас, - вдруг вымолвил он.
- Я учусь на отделении изящной словесности.
- Это многое объясняет.
Ела, как смертник перед казнью. В смысле сидела за столом, а с другой стороны, едва поместившись на лавке, за мной пристально наблюдали родственники. Как будто считали каждый проглоченный кусок, и завтрак закономерно застревал в горле. Никакого удовольствия!
— Госпожа Амэт, у вас работа закончилась? — выразительно изогнула она брови, мол, могу поделиться. Как будто никто не догадывался, что она тихонечко почитывала детективный романчик, когда бедный личный стажер подремывала над нудными письмами о ватерклозетах повышенной устойчивости для доходного дома в центре Аскорда.
Вдруг по небу прокатился раскат грома, и в металлическую коробку с окошками ударили яростные струи дождя. Дракон ухнул вниз. В салоне кто-то взвизгнул, прикрикнула проводница:
— Господа, сохраняйте спокойствие! Наши драконы приучены к полетам в сложных климатических условиях.
— Зато я не приучена! — едва слышно всхлипнула я, задыхаясь от чистой, ничем не замутненной паники. — Мне крышка! Как хорошо, что я уже не девственница! Было бы обидно умереть, не вкусив плотского греха. Хотя я так и не просекла, в чем весь сыр-бор.
Сосед поперхнулся.
На Элрое был надет серый, сшитый на заказ костюм. Из кармашка торчал бордовый платочек, невольно притягивающий взор. На столе между письменных принадлежностей стоял кактус. Маленький колючий уродец с шипами и красным мелким цветочком на макушке, словно выплюнутым из вредности. И ведь они походили друг на друга настолько, насколько кактус и человек могут быть похожими!
— Там было по пояс, и я просто доставал твою сумку. К слову, я отличный пловец.
Да-да, знаем. Пловец, певец, на дудке дудец и прекрасный подлец! Жлоб ты, Дракон Элрой!
— Девы! — гаркнула я, заставив тех оглянуться. — Вспомните, что вы приличные женщины! Не устраивайте драк в приемной! Идите биться на улицу!
В руках он нес папочку, в душе — непомерное самомнение.
Я полагала, что нас покатает лодочник, но шеф лично спрыгнул в утлое суденышко, и то подозрительно закачалось… Мысленно я уже лежала посреди пруда на обломанной дощечке, а Таннер ди Элрой с печальным лицом плавал в ледяной воде, замерзал насмерть, говорил слова поддержки и планировал уйти окоченелым трупом на дно, напрочь испоганив романтику.
— Где продаются украшения? — едва не вцепилась в торговца.
— В соседнем ряду, — оторопел он от того, как быстро приличная девушка умела превращаться в полоумный комок нервов.
Вдруг лицо Таннера ди Элроя осветилось улыбкой, сделавшей его дьявольски привлекательным. Такая улыбка даже монашку способна ввести в греховные мысли.
После вчерашней попойки его от души воротило. Окоченевшие руки мелко тряслись, а во рту будто Легион Проклятых ночевал.
- Плохая новость, парень, - пробормотал Бигдишь, хватая мальчишку за шкирку, - мы потеряли оружие !
Вопя от страха, лекарь отодрал живую-неживую руку от себя.
Его узкое лицо землистого оттенка выражало все муки похмелья, помноженные на мировую скорбь.
- Ты должна остановиться немедленно. Такая жизнь затягивает. Чувство опасности, как опиум. Боишься, а все равно тянешься, снова и снова. <...> Эта дорога ведет в пропасть.
- <...> Ты разве не заметил? Я уже пропустила последнюю остановку.