Нет ничего тревожнее, чем когда вам говорят “не волнуйтесь”
Мы все родились в каком-то фантастическом романе, где наши родители были молодыми, беспечными и любили друг друга
“Каждый за себя”, – снова пришло мне в голову, когда на следующее утро я сидел в больнице и глядел на других пациентов. Мы все собрались тут, на первом рубеже диагностики, как спортсмены на стартовой линии. У кого-то, может, найдут онкологию, всякие опухоли, а кому-то повезет проскочить. Будь на здоровых некая квота, мы бы сцепились и дрались, как псы, чтобы попасть в избранники. Но решал слепой случай, так что бороться бесполезно. Тут “каждый за себя” означало, что все мы одиноки перед лицом судьбы.
В архитектурном бюро “Макс Бэкон”, одном из лучших в Париже, я работал уже больше десяти лет. Занимался всего лишь сметами проектов, но к делу относился… не скажу “творчески”, но с душой. Ничего захватывающего в моей работе, может, и не было, однако же я врос в эту размеренную, от планов до отчетов, жизнь. Мне открылась некая ощутимая красота цифр. Даже к безликим вещам, вроде мебели в кабинете, я привязался. К моему шкафу, например, – как умилительно скрипит его дверца! Этакая вещественная форма стокгольмского синдрома. Как узники начинают любить своих мучителей, так и я испытывал блаженство, обретаясь в этом офисном мире, словно под постоянным наркозом. Год за годом в счастливом бесчувствии скользил по узкой колее, теперь же эта безмятежность досадно нарушалась глупейшим духом соперничества. Ничего не попишешь, мир переменился. Нужно быть успешным. Нужно быть продуктивным. Нужно быть эффективным. И нужно вступать в борьбу ради всех этих “нужно”. В дверь стучится новое поколение, оголодавшее от безработицы и вооруженное новейшими технологиями. Все это и вгоняло меня в стресс. Прошло время, когда мы заглядывали друг к другу в пятницу после работы, чтобы выпить и поболтать. Нынче каждый сам по себе. Дружба с сослуживцами уже выглядит подозрительной. Безмятежное некогда офисное житье-бытье стало похожим на жизнь при оккупационных властях, и я не очень понимал, что делать: сопротивляться или сдаться и сотрудничать с ними.
Созерцание красоты помогало Антуану забыть об уродстве окружающего мира. И так было всегда. Стоило ему почувствовать недомогание, как он шел в музей – побродить по залам. Волшебная сила искусства служила ему самым надежным средством от собственной уязвимости.
Красота – лучшее лекарство от неуверенности.
Трудно подобрать объяснение тому, что сердце отвергает без всяких объяснений
Когда мы смотрим на картину, никто нас не судит, мы общаемся на равных, кажется, что произведение искусства способно понять нашу боль и молчаливо утешить; оно пребывает в вечной неизменности, его единственная цель - омыть нас волнами прекрасного
Любопытство – вот что разделяет мир живых и мир теней.
Его одолевало чувство, похожее на стыд. Тот стыд, который не позволяет действовать.
Как ни парадоксально, но заставить других забыть о себе можно лишь одним способом, пусть и мучительным, – смешавшись с ними.
Какое ужасное выражение! "Не имеет отношения к теме", - значит, человек отрешен от самого себя. Каждый из нас - тема, и вдруг мы становимся никому не нужны. "Не иметь отношения к теме" все равно что умереть.
Их взаимное влечение не нуждалось в искусственных ухищрениях, чтобы сохранять свой накал, и физическая любовь по-прежнему являла собой самую сладостную из бесед.С первой их встречи время бежало всё быстрее, в этом ускорении минуты мелькали так,что некогда было вздохнуть, а усталость казалась недостижимым горизонтом.
Ей пришлось признать, что сердечные чувства - вещь сложная и необъяснимая,настоящие американские горки; в общем она не знала, что и думать.
Под влиянием гнева можно разнести всё в пух и в прах, а потом глядишь, любовь- то никуда не делась, возвращается как ни в чем не бывало.
Любой из нас может полюбить чтение - при условии, что человеку попадется в руки хороший роман, который ему понравится, найдет отклик в душе, останется с ним навсегда.
В качестве эпиграфа к своему роману он выбрал известную, отмеченную провидческой иронией фразу Джонатана Свифта: «О появлении истинного гения в этом низменном мире можно узнать по тому, как дружно все дураки объединяются против него».
- Я уже сейчас могу порекомендовать один прекрасный роман - "Ванну". И даже обещаю раздобыть бесплатно несколько экземпляров.
- Ах да, я что-то о нем слышала. Вроде бы он совсем никакой.
- О нет, наоборот! И вот, кстати, познакомьтесь - это его автор.
Очень трудно заметить отсутствие счастья, когда нет никакого несчастья.
Они оба – бемоли отверженности. И мажор непреложных истин.
Человеческие существа делятся в пору несчастья на два лагеря - на тех, кто борется с ним телом, и тех, кто борется с ним разумом. Либо телом, либо разумом, и очень редко - одновременно.
Писателей часто приводит в восторг мысль о хозяйственных заботах. Им нравится сочетать свои туманные измышления с конкретными, приземленными радостями.
Иногда говорят, что любовь с первого взгляда есть проявление чувства, которое уже заложено в нас.
Трудно определить начало угасания любви. Агония чувств – вещь коварная, она подступает незаметно, но быстро и неумолимо.
Да, время от времени человеку стоит предпринять что-нибудь неожиданное, сойти с протоптанной дорожки, и тогда он доподлинно узнает, что́ думают о нем его близкие.
Чтение – это возбуждающий и чисто эгоистический процесс: мы бессознательно ищем то, что близко нашей душе. Авторы могут сочинять самые причудливые, самые фантастические истории, – все равно найдутся читатели, которые скажут: «Просто невероятно, вы же описали мою жизнь!»