"увы, приходит день, когда ты становишься пасынком судьбы и начинаешь безумно любить то, чего раньше совсем не ценил."
"Мысленно он разделял современных романистов на две команды: в одной были Гарсия Маркес, Борхес и Боланьо, в другой – Кафка, Томас Манн и Музиль. А посредине Гомбрович, который не склонялся ни к тем ни к другим, – его он почитал арбитром. И журналист мечтательно размышлял об этом литературном противостоянии, размечавшем историю века запятыми."
Она находила Руша всё более привлекательным, с этой его манерой всему удивляться, всем восхищаться и радоваться жизни. В нём чувствовалась энергия, свойственная выжившим после какой-нибудь катастрофы, - такие люди готовы довольствоваться любой малостью.
В Чикаго жила американка французского происхождения, довольно эксцентричная особа, которая всю свою жизнь занималась фотографией, никому и никогда не показывая снимки. Ей и в голову не приходило демонстрировать свои работы на выставках, к тому же у нее часто не хватало денег, чтобы отпечатать их. В результате она так и не смогла увидеть бóльшую часть своих фотографий, хотя, видимо, сознавала, что Бог наделил ее талантом. Так отчего же она не пыталась жить на доходы от своего искусства? Вместо этого Вивиан, ходившая в унылых мешковатых платьях и неизменной старенькой шляпке, всю жизнь проработала гувернанткой. Дети, которых она опекала, долго не могли ее забыть. Особенно хорошо им помнился висевший у нее на шее фотоаппарат, с которым она никогда не расставалась. Но никто не подозревал, каким зорким и верным был ее глаз. В результате полупомешанная старуха умерла в нищете, оставив после себя тысячи снимков, чья стоимость теперь, после их обнаружения, возрастает с каждым днем. Перед смертью она попала в больницу, и с тех пор уже не могла платить за ячейку, где хранила плоды своего многолетнего творчества, поэтому коробки с фотографиями и негативами были выставлены на аукцион. Один молодой человек, снимавший фильм о Чикаго 1960-х годов, купил их буквально за гроши. Он набрал имя фотографа в поисковике Google, но ответа так и не получил. Зато когда он создал в Интернете сайт и разместил там снимки неизвестной женщины, то получил сотни восторженных отзывов. Работы Вивиан Майер никого не оставляли равнодушным.Несколько месяцев спустя он снова набрал ее имя в поисковике, и на сей раз ему попалось объявление о ее смерти. Двое людей – родные братья – организовывали похороны своей бывшей няни. Молодой режиссер созвонился с ними и таким образом узнал, что эта женщина – гениальный фотограф, чьи снимки он приобрел, – бóльшую часть жизни проработала в качестве baby-sitter.Вот потрясающий пример почти тайной жизни художника. Вивиан Майер не нуждалась в славе, она не желала показывать свои работы другим. Зато сегодня ее фотографии обошли весь мир, ее считают одним из самых великих фотографов двадцатого века. Эти снимки потрясают особым взглядом на сценки повседневной жизни, такое ви́дение свойственно только ей одной. Но ошеломляющая посмертная известность Вивиан Майер прочно связана с невероятной историей ее жизни, они неотделимы одна от другой.
Наша эпоха вообще скрывает истину за чем угодно, а особенно за фикцией.
Никогда не знаешь. что заказать, ведь выбирая что-то одно, убиваешь все прочие варианты. Ресторанное меню - лучшая метафора всех наших жизненных метаний. Три женщины ели сала, мечтая об эскалопе. Какое-то время спустя они бросят салат и начнут новый роман с лазаньей. Но и тут их ждет разочарование: лазанья тоже приедается.
Между любовной завязкой и разрывом существует немалое сходство. В обоих случаях двое сидят, не едят и молча глядят друг на друга.
Хотим мы того или нет, но каждая встреча с призраком былого заставляет подвести итог наших достижений
Шлифуя грань за гранью образ незнакомой личности, мы потихоньку уменьшаем область неизвестного.
"Наверное, ему просто нужно было высказать вслух это желание, чтобы оно не стало навязчивым. Ведь слова в какой-то мере заменяют действия."
Сейчас, когда я шел по улице и вспоминал вчерашний разговор с шефом, мне вдруг стало ясно: то, что случилось, не сильно меня удивило. Как будто я всегда знал, что потерплю полный крах. Есть люди, совершенно уверенные, что их ждет успех, они полны самых смелых притязаний и знают, что рано или поздно добьются своего, – таковы все политики. Во мне же, кажется, всю жизнь работал обратный отсчет – от момента провала. Подсознательно я всегда ощущал себя на краю пропасти. А в последние годы это чувство стало еще острее; что-то во мне надломилось, и стало окончательно ясно: я не из породы победителей. Вчерашний день лишь подтвердил предчувствие, в котором я не в силах был признаться: такая жизнь мне в тягость.
Бывают моменты, когда лучший саундтрек - тишина.
Наша дружба носила характер строго размеченной пунктирной линии, и было неизвестно, к чему приведёт моя попытка отклониться в сторону : сможем ли мы дружить в не отведённых для приятельского общения обстоятельствах.
Оказывается, можно скучать задним числом. Увидеть человека — и осознать наконец, какой брешью зияло его отсутствие.
Дети - как книги, которые мы сочинили, но которые с какого-то момента пишутся помимо нас.
Американский кинорежиссер австрийского происхождения Билли Уайлдер говорил: "Пессимисты кончили в Голливуде, оптимисты - в Освенциме".
Невозможно сказать, был он красив или невзрачен: такая внешность, как у него, - это вопрос без ответа.
Порой словари стыдливо молчат, Словно страшатся горя.
Она услышала нечто другое, гораздо более важное -
Слова, с которыми будет жить до самого конца,
Которые станут девизом, опорой ее стоицизма:
Не забывай никогда: я верю в тебя, Шарлотта!
Создать произведение - значит создать некий мир.
Самая точная память – память влюбленного сердца.
Если вас отвергает ваша страна, то чего ожидать от мужчины?
Здесь вся моя жизнь .
Что толку от жалоб, если несчастья идут сплошной чередой.
Настоящая мера жизни - это воспоминание.