Новый роман Скарлетт Томас – английской писательницы, снискавшей славу одного из лучших и самых оригинальных романистов современности, – это парадоксальная семейная сага, остроумная, увлекательная, с множеством граней смысла. Это роман о секретах ботаники и о загадочной связи между растениями и людьми, о сексе, о лабиринтах человеческого сознания, о волшебных книгах, об обретении вечной свободы ценой смерти. Роковые стручки с семенами, доставшиеся героям в наследство, обещают просветление. Но...
Просветление – во всяком случае, как я его вижу, – это способ отмотать пленку назад и вернуться в то состояние, когда яблоко еще не было надкушено.
Вот в этом-то и состоит задача эго. Оно делает так, чтобы просветление и объединенность казались нам скукотой.
Или ее неправильно поймут? Или, что еще хуже, поймут правильно?
Подходит Джеймс. – До меня донеслось слово “велик”, – говорит он. Повезло, думает Бриония, потому что, подойди ты несколькими минутами раньше, до тебя донеслось бы слово “мудак”. Хотя она надеется, что произнесла его тихо и никто не услышал. Может, она вообще произнесла его только мысленно.
В природе все происходит совершенно спонтанно, и процессы, которые в ней идут, ну, они просто идут и позволяют тем, кто в них вовлечен, уцелеть. Вот и все. А, есть еще, правда, прикол Дарвина про то, что перемены происходят только в такие моменты, когда жизнь становится слишком опасна, и если не начнешь выкладываться на полную катушку, то погибнешь. Нелепость и беспомощность современного человека объясняются очень просто: его никто не ест.
– Послушай, по-моему, это очевидно: мы все съели слишком много сахара. Думаю, у тебя просто отходняк после торта.
Но все-таки она понимает, что кашемир подчиняется общему закону природы: выживает сильнейший.
Клем разговаривает с мойщиками окон так, будто бы целыми днями только и делает, что принимает заказы на “чай для бедноты” (Олли запретили называть такой чай “рабоче-крестьянскими помоями”).
И еще этот хлеб на закваске, у него такой вкус, будто взяли блевотину и завернули в бумагу. Да вдобавок козий творог, он похож на такие, знаете, бляшки, которые появляются в артериях у курильщиков, им в школе показывали фильм, и Холли теперь никак не может выбросить эти бляшки из головы.
Когда Клем ехала на вручение “Оскара”, Флёр дала ей несколько болеутоляющих таблеток, которые ее знаменитости покупают в аптеке по рецепту, и велела Клем принять их, перед тем как надеть туфли, купленные специально для церемонии. Очевидно, они все там так делают.
Врачи, юристы, банкиры, ветеринары… Все они определенно счастливее, чем теннисисты. Ведь в больнице никогда не встретишь хирурга, который ПЛАЧЕТ из-за того, что другой хирург сделал операцию намного лучше, чем он сам. Или вот в банке служащие не рыдают, видя, что Эйми из отдела расчетно-кассового обслуживания быстрее всех пересчитывает стодолларовые купюры. И когда в нормальной жизни человек хорошо выполняет свою работу (например, учитель исправляет ошибки в тетради у ребенка), он ведь не вскакивает и не принимается безумно танцевать, бить себя в грудь и орать: “Да-а-а-а!”.
Ведь жизнь была бы куда менее замороченной, чем та, в которую в конечном итоге эволюционировала природа: огромное количество сложных организмов, и каждому вместо клочка влажной земли и своевременных порывов ветра подавай дизайнерские наряды, дезодоранты, да чтобы метро работало до глубокой ночи.
Моя сестра дает своим студентам такое задание: просит их найти связь между яблоками и розами, ну, теми розами, которые рисуют на открытках и ставят в вазы, Rosa damascena или что-нибудь вроде этого, и большинство из них не может понять, что между ними общего. Они не знают, что яблоки тоже принадлежат к порядку розоцветных и что цветы яблони, до того как из них вызревают плоды, выглядят точь-в-точь как розы.
В одиннадцать от тебя ускользает, почему взрослым не хочется постоянно быть счастливыми и почему они не щеголяют целыми днями в лучших своих нарядах, не пьют один только фруктовый сок, не объедаются шоколадом и не тратят все деньги на щенят, котят, настольные игры, пикники, походы в кино и поездки в ослиные питомники.
- Я опять на семинар по развитию персонала, - говорит Зоэ. - Стащить для тебя джемми-доджеров?
- Что на этот раз будете развивать?
- Чувство собственного достоинства на рабочем месте.
- Какое же может быть собственное достоинство, когда сидишь на рабочем месте?
В мире иллюзий реальным может стать всё, что хочешь, - и иногда даже то, чего ты вовсе не хотел.
Что делала бы она? Ну, во-первых, она ушла бы от нелюбимого человека в ту же секунду, когда поняла, что любит другого. А во-вторых, она арендовала бы огнестойкий сейф или прекрасную уединенную комнатку, где хранила бы все, что присылает ей возлюбленный. Возможно, в этой комнатке она могла бы сидеть и размышлять. Это было бы что-то вроде храма ее любви. Будь у Пи такая комната, он держал бы там телефон, на который она присылала бы ему сообщения в любое время дня и ночи.
Загвоздка в том, что у нее больше нет жизни, о которой стоило бы писать песни.
Обычно ее разговоры в модных магазинах заканчиваются слезами, проклятьями в адрес продавцов и списанными с карты крупными суммами – от пятисот до полутора тысяч, ведь им нужно доказать, что лучше быть богатой и толстой, чем худой, но продавщицей (хотя даже сама Бриония так не считает).
Конечно, избавление от старого хлама – процесс бесконечный.
"Всё это не имеет никакого значения. Ничего не имеет значения. Значения не существует..."
Наша ненависть к другим, на самом деле, произрастает из ненависти к себе.
А что такого уж плохого в нормальных искренних страданиях? Ведь, если ты страдаешь, значит – живешь, значит, ты настоящий и свободный.
Ты думаешь, салат просто сидит невинно в земле, обнимает себя своими кудрявыми листочками и только о том и мечтает, как бы попасть в миску вместе с другими овощами или в кастрюлю с убаюкивающим супом? Да салат жаждет одного – секса. Ну, и еще физической расправы. Как и все растения. Он мечтает о воспроизведении и о том, как бы уничтожить соперников или причинить им вред, чтобы те перестали размножаться. Ты, конечно, вправе считать, что салат не способен “мечтать” или “жаждать”. Но если ты понаблюдаешь за ним и за другими растениями, прокручивая кадры в ускоренном режиме, то наверняка изменишь свое мнение. Шагающее дерево кажется таким благородным, целеустремленным и одиноким, да? Но ведь, попадись ему на пути другое растение – слабее его, оно не станет заботливо обходить его. Оно пройдет прямо по чужаку, затопчет его.
Где-то на свете есть волшебная книга. Как она творит волшебство? Да просто принимает вид той книги, которая в данный момент жизни нужна тебе больше всего.