Интриги завязываются. Узел скручивается. Сказка сказывается, а дело делается. И вступают в игру силы такие, с которыми Зославе не справится. Да и кто она, чтобы самой царице перечить, пусть и пожелала та ни много, ни мало, но жениха Зославиного. У внучки-то берендеевой и без Арея хлопот полон рот. И бабка с блажью своею, и Люциана Береславовна, наставница нелюбимая, и царевичи, и Кирей, и жених мертвый, который близок, да поди-ка достань.
«У дураков мысли сходятся..»
Не мне судить. Глядишь, и меня не осудят.
Пропадет. И в городе, и в селе. От бывают такие люди, которым нигде места нету, будто бы и родиться им не надо было.
Приличественные боярыни, ежель Люциане Береславовне верить, не орут орьмя. Яду плеснут подруженьке заклятой, но с улыбочкою, с приличиями.
Добрая весть на ногах бежит, дурную – крылья несут.
Не всякое родство во благо.
вера не устаревает в отличие от правил, которые надо соблюдать.
осторожнее будешь - дольше проживешь.
...чужие обиды всегда кажутся пустыми, лишенными сути. То ли дело собственные.
Ой, мнится мне, что от дури бабьей лекарства во всем мире нет.
Когда крепко прячешь, главное, чтоб сам потом отыскать сумел.
Ум, что нож, иным и порезаться можно.
Вроде умная женщина, а глупство делает. Коль вид неприступный, то как мужику-то подступиться? Может, он сам и радый был бы, да боится. Бабка моя сказывала, что мужики, оне дюже пугливые. Подлезешь к такой от и гордость свою поранишь. Она ж после болеть будет.
Марьяна… всегда собой была, ядовитая, что твоя гадюка, но и яд иной целебен.
Не бывает власти, чтобы руки чистыми были.
— Весна… птички… коты опять же орут… романтик!
— Где орут?
...
— Так… везде орут! — Еська мешал старательно, ажно брызги во все стороны летели. — От выйдешь поутряни… они прям соловьями заливаются.
— Коты?
— Коты… в каждом коте соловей живет! Ну или жил… главное ведь что? Чтоб песня от души шла!
...— сказала Люциана Береславовна, поднимая чашечку двумя пальчиками....
Может, с того, что чашечки у Люцианы Береславовны махонькие да парпоровые? Их не изящественно и не удержишь, не то что нашие, глиняные? В такую полведра влезет, и поди-ка, удержи ее двумя пальчиками да без натуги.
— … я ж раньше вроде… не пророчил… вообще, а не только смерть?
— Ну… — Илья почесал щеку, оставляя на ней черные полосы. — Будем считать, что у тебя новые таланты открываются… развиваешься, стало быть.
вздохнула и отпустила мечту свою. Пускай летит… не я первая, не я последняя с мечтаниями расстаюся. Как-нибудь и проживу.