После “Правды о деле Гарри Квеберта”, выдержавшей тираж в несколько миллионов и принесшей автору Гран-при Французской академии и Гонкуровскую премию лицеистов, новый роман тридцатилетнего швейцарца Жоэля Диккера сразу занял верхние строчки в рейтингах продаж. В “Книге Балтиморов” Диккер вновь выводит на сцену героя своего нашумевшего бестселлера – молодого писателя Маркуса Гольдмана. В этой семейной саге с почти детективным сюжетом Маркус расследует тайны близких ему людей. С детства его...
– Так себе. Ребята говорят, игрок из меня неважный.
– А я уверен, что ты играешь как чемпион.
– Нет, я правда мало на что гожусь. Но если мне не дают шанса, как же я научусь?
– Слово “секс” говорить нельзя. Это слово запрещено, вот.
– Почему запрещено, если это не грубое слово?
– Потому что… Потому что это плохо. Секс – это плохо, вот. Это как наркотики, это ужасная вещь.
– Ты знаешь папу?
– Он меня пару раз вытаскивал из дерьма…
– Не надо говорить “дерьмо”.
Вуди улыбнулся:
– Ты точно сын мистера Гольдмана.
Сюжет – это какое-нибудь событие, и оно может случиться в любую минуту.
Они словно открывали для себя понятие предпочтения. Они всегда были вместе, неразлучны, одинаковы, и вдруг осознали, что в отношениях с другими людьми не могут быть единым целым, что они – два разных человека.
– Я взял одну книгу в библиотеке.
– Это она навела тебя на мысль написать рассказ?
– Нет, это ваша бездарная школа навела меня на мысль.
– Возможно, тебе не стоит читать такие книги…
– Возможно, как раз другим стоит почитать такие книги.
“Знаешь, мама, друзей булочками не купишь”
“По-моему, это ненадолго”, – заявил он тоном знатока. Через несколько минут дождь хлынул с удвоенной силой. По ветровому стеклу и окнам струились потоки, скрывая их с Анитой от любопытных глаз. Сол погладил ее пальцы, она взяла его за руку, и они поцеловались. С того дня они целовались по крайней мере один раз в день на протяжении тридцати пяти лет.
– Я скучаю по тебе, Сол. Скажи, что ты опять любишь меня. Скажи то, что говорил тридцать лет назад.
– Дорогая, если ты скучаешь, давай заведем собаку.
В книгах те, кого больше нет, встречаются снова и обнимают друг друга.
Она говорила, а я пил ее слова.
Мы бросились друг другу в объятия и долго изо всех сил сжимали плотный ком своих тел, мышц, костей и сердец.
– Отличные вы мальчишки, – сказал он. – Родители небось вами гордятся.
– Мои родители – мудаки, – любезно пояснил Вуди.
– Ага, – подтвердил Гиллель. – Я даже одалживаю ему своих.
– Вы за это заплатите! – Это что, угроза? – Нет, обещание.
- А влечение - это что?
- Это что-то такое, что вырывается из нас, а почему, мы и сами толком не знаем. Тогда голова перестает думать, тело творит неизвестно что, а мы потом раскаиваемся.
Перестань говорить “Драма”, Маркус. Нет никакой Драмы с большой буквы, есть разные драмы. Драма твоей тети, драма твоих кузенов. Драма жизни. Драмы были и будут, и все равно придется жить дальше. Драмы неизбежны. И по сути, не так уж они и важны. Важно то, как удается их преодолеть.
Если она не хочет вас больше видеть, значит, любит, это точно.
Тогда уже будет поздно очухиваться: человеческий идиотизм достигает достигнет критической отметки, мы все от врождённой дурости друг друга изничтожим (впрочем это уже сейчас происходит.)
Жизнь одна, Александра! Одна-единственная, совсем коротенькая жизнь! Неужто тебе не хочется посвятить ее тому, чтобы осуществить свои мечты, вместо того чтобы тухнуть в дурацком университете? Мечтай, и мечтай о великом! Потому что выживают только самые великие мечты. Остальные смывает дождь и уносит ветер.
Наверное, в этом и есть счастье: быть в ладу с тем, что ты есть.
...наверно, в этом и счастье: быть в ладу с тем, что ты есть.
- По-моему, это странно.
- Знаешь, мой мальчик, взрослые вообще люди странные.
- Я заметил.
- Нет, я хочу сказать, еще более странные, чем ты можешь себе представить
Ваша система муниципальных школ не работает вообще, и вы это знаете. А в стране, где не работает система образования, не может быть ни демократии, ни правового государства.
Слава - это всего лишь одежда. Одежда, которая в конце концов становится мала, или изнашивается, или у тебя её крадут. Главное — то, какой ты голышом.
Будущее уже не в книгах, Гольдман.– Да ну? И в чем же будущее, Рой?– В кино, Гольдман. В кино!– В кино?– В кино, Гольдман, кино – это будущее! Люди теперь хотят картинку! Люди не хотят больше думать, они хотят, чтобы их направляли! Они с утра до вечера в рабстве и, придя домой, теряются: нет больше их господина и хозяина, нет благодетельной руки, дарующей пищу, никто их не бьет и не ведет за собой. По счастью, есть телевидение. Человек включает телевизор, простирается перед ним и вручает ему свою судьбу. “Что мне есть, Хозяин?” – спрашивает он у телевизора. “Замороженную лазанью!” – велит ему реклама. И он мчится ставить в микроволновку свой мерзкий ужин. А потом возвращается и на коленях вопрошает: “А что мне пить, Хозяин?” – “Пересахаренную кока-колу!” – сердито орет телевизор и приказывает: “Жри, свинья, жри! Пускай твоя плоть становится жирной и дряблой”. И человек повинуется. Человек обжирается. А после ужина телевизор злится и дает новую рекламу: “Ты слишком толстый! Ты урод! Немедленно займись гимнастикой! Будь красивым!” И вы покупаете электроды для точечного массажа, кремы, наращивающие вам мышцы во время сна, волшебные пилюли, которые делают гимнастику за вас, потому что вам же не хочется, вы перевариваете пиццу! Вот вам колесо жизни, Гольдман. Человек слаб. Из стадного инстинкта он любит набиваться в темные залы, именуемые кинотеатрами. Ба-бах! Вот вам реклама, попкорн, музыка, бесплатные журналы, а перед вашим фильмом идут трейлеры других и увещевают вас: “Эх ты, лох, ты пошел не на тот фильм, посмотри этот, он гораздо лучше!” ОК, но вы уже заплатили за место, вы на крючке! Значит, вам придется прийти еще раз, посмотреть другой фильм, а новый трейлер опять вам объяснит, что вы лопух, и вы с горя пойдете в перерыве опиваться газировкой и объедаться шоколадным мороженым за бешеные деньги, чтобы забыть свой жалкий удел. Может, вы с горсткой таких же борцов и останетесь, забьетесь в последний в стране книжный магазин, но долго вам не продержаться: народ зомби и рабов вас все равно победит.