Ванессе было пятнадцать, когда у нее случился роман с сорокадвухлетним учителем литературы мистером Стрейном. Сейчас ей тридцать два и их связывают теплые дружеские отношения. Когда одна из бывших учениц обвиняет Стрейна в домогательствах и призывает открыться всех, кто знал преподавателя с этой стороны, Ванесса оказывается перед мучительным выбором: молчать, отказываясь считать себя жертвой и продолжая верить в добровольность и чистоту тех отношений, или переосмыслить события прошлого и...
Она не понимала, насколько ужасно наблюдать за тем, как твое тело играет роль, на которую душа не соглашалась.
Я начала понимать, что, чем дольше тебе что-то сходит с рук, тем безрассудней ты становишься, и наконец у тебя чуть ли не возникает желание быть пойманным.
Поверив, будто жизнь предлагает бесконечные возможности, мы закрываем глаза на страшную правду: жизнь — это всего лишь движение сквозь время под внутренний обратный отсчет, ведущий к последнему фатальному мгновению.
Встречаться с мужчиной, который ненавидит твою собаку, — настоящее предательство.
Иногда мне кажется, что именно это я и делаю всякий раз, как звоню ему и пишу: пытаюсь настигнуть его, как призрак, затащить в прошлое, прошу снова рассказать мне, что произошло. Заставить меня понять это раз и навсегда. Потому что я застряла. Я не могу жить дальше.
Раньше его поцелуй порождал волну слухов, разносившихся, как лесной пожар. Теперь, когда мы прикасаемся друг к другу, мир этого даже не замечает.
Потому что, хотя иногда я и сама описываю кое-что из того, что со мной случилось, словом «совращение», в чужих устах оно звучит мерзко и слишком однобоко. Оно поглощает все, что произошло.
«Смириться и начать жизнь с нового листа» — звучит, как «броситься со скалы и умереть».
Я тоже вышла из класса, но существовала отдельно от них. Они остались прежними, но я изменилась. Я теперь не была человеком. Я стала беспредельна. Пока они, обычные и приземленные, шли по кампусу, я парила, оставляя позади кленово-рыжий хвост кометы. Я больше не была собой, не была никем. Я была красным шариком, повисшим на суку. Абсолютной пустотой.
Я начала осознавать, что дело не в том, понравятся ли мне книги; скорее он давал мне разные линзы, сквозь которые я могла смотреть на себя. Стихи были подсказками, помогающими мне понять, почему он так заинтересован, что такого он во мне нашел.
Только взрослые говорили комплименты моим волосам, но со стороны мистера Стрейна это была не просто любезность. Он думал обо мне. Он думал обо мне так много, что какие-то вещи напоминали ему обо мне. Это должно было что-то значить.
Это время года сводит меня с ума. Я чувствую, что вроде как мое время истекает. Как будто я понапрасну растрачиваю свою жизнь.
Мир состоит из бесконечно переплетающихся историй, каждая из которых важна и правдива.
Нельзя купаться в жалости к себе: всегда найдётся, из-за чего расстроиться, а ключ к счастливой жизни – не позволять себе скатываться в отрицательные эмоции.
Сколько ни прячься, правда всегда тебя настигнет.
Он так меня любил, что иногда, когда я выходила из его класса, садился там, где только что сидела я, ложил голову на стол, пытаясь вдохнуть то, что я оставила за собой.