Не ходи в лес в день Змейника! Не буди колдовства древнего! Не испытывай судьбу, чтоб не забрал тебя с собою змеиный царь-полоз! Дни Радосветы сочтены. Страшная хворь поразила девицу. Только не ведает она, что обещана была еще до своего рождения великому полозу - князю Драгомиру , будущему владыке Златославии. Придет время, наступит час, и услышит Радосвета зовущую песнь своего жениха, да уйдет вслед за змеями тайными тропами, что приведут ее в иной мир, где властвуют полозы да малахитницы,...
Драгомир начинал понимать, что умалчивание только хуже делает, словно прибавляет прутьев в тех самых клетках, где томятся в скорби их души…
Его счастье сладко пахнет ягодами, да вереском. У его счастья нежный смех с придыханием и голос, что вешний ручей. У его счастья светлая душа и доброе сердце.
В жизни Драгомира было великое множество кровавых и жестоких битв. И он из каждой вышел победителем. Но битву с неодолимым соблазном, с безумным притяжением, туманящим рассудок, он проиграл. С самого начала проиграл, когда впервые узрел ее малахитовые глаза.
Вот так и живем, Ведагор. В небо высоко летаем, к самым звездам. Реки поворачиваем вспять. Хоромы такие строим, что подпирают небеса. И продолжаем умирать от неисцелимых недугов.
Так ступай же змеиными тропами,
Нежную руку ты мне протяни.
Попрощайся с жизнью ты прежнею,
Я – судьба твоя, ты – моя жизнь.
Несломленная ожиданием смерти, гордая, пленительная, прелестная. И невозможно, глядя на нее, не улыбаться, не любоваться ей.
Боги наши судьбы навек сплели
Крепко-накрепко, не разорвать
Никуда от меня ты не скроешься,
Буду я везде тебя звать.
Ой, не робей, моя ясноглазая,
Слышишь мой голос? Ступай же за мной!
Сердце твое соберу из осколков льда,
Сквозь туман уведу за собой!
Пробудилось древнее колдовство,
Очи твои полонили навек,
Так ступай же вслед ты за полозом -
Здесь тебя не отыщут вовек.
Уроки судьбы, как правило, суровы, а подчас и вовсе жестоки, зато с первого раза ясны.
Так похоже на малину и вереск, и что-то медвяно-манящее. Запах неодолимого соблазна и хрупкой девичьей нежности.
Вдали от шумного города ей свободнее дышалось. Здесь не давили на нее своей громадой исполинские хоромы из стекла и бетона, и воздух был слаще. Звуки большого города оглушали ее, назойливо гудели в голове, подобно пчелиному улею, и чуждыми казались до невыносимой боли в висках.
Жизнь вокруг текла, бежала, словно резвый ручей, несла свои быстрые воды, да только казалось Драгомиру, что все это – мимо него. Он же словно застыл в стороне, неподвластный ни радостям, ни простым мирским тревогам.
Порой он отчаянно желал больше ничего не чувствовать. Ни скорбной горечи, ни мертвенного холода. Пока что выходило неважно.