Чтобы сохранить семью и выжить, Савелию Громову предстоит пройти по следам отца и покопаться в тайнах прошлого. А заодно уж разобраться с настоящим, в котором, что у властей, что у революционеров на Громова свои планы имеются.
— Сладкое, оно в целом помогает смириться с несовершенством мира.
— Совсем скучно? — за что люблю нашего жандарма, так это за душевную тонкость и понимание.
— Ага… — я вздохнул и учебник поднял. — Видите, чем маюсь?
— От души сочувствую, но ничем помочь не могу.
— А… скажем, издать указ там? Ну, грамоту какую от полиции. Что, мол, за особые заслуги перед жандармерией, я избавляюсь от необходимости учить латынь?
— Если пациент хочет жить, то медицина бессильна.
Всё-таки сложно иметь дело с порядочными людьми. То у них совесть, то душевные терзания.
— Ты мне кто? Соратник и сподвижник, — я поспешно ткнул в точку куском промокашки. — Так что давай… сподвигивай. И вообще, Метелька. Мы с тобой от террористов отбивались. С тварью сражались. На мёрзлых болотах выживали. Трупы вон прятали…
С пера Метельки сорвалась жирная капля, закрыв собой половину свежевыведенного слова.
— Так то труппы, а то — грамматика, — резонно произнёс он. — Я бы, честно, лучше трупы…
И вот это уже ненормально.
— Я бы тоже, — признаюсь ему.
Арифметика.
Ненавижу арифметику.
В лавке было 4 цыбика чаю по 93 фунта в каждом, ценою по 4 рублей за фунт и 3 цыбика чаю по 84 фунта с двухрублевым чаем. Лавочник смешал весь чай и продал всю смесь по 3 фунта. Сколько он получил убытка?
Я чувствую себя тупым.
Заговоры?
Революция? Разбойники и тайная полиция? Всё это подождёт, пока я не решу положенную дюжину задач.