В силу постоянного и неутомимого отрицания, господствовавшего в нашей старой жизни, отрицания всех свободных, самостоятельных и самобытных движений жизни, говоря разумеется лишь о сфере мысли и о сфере искусства, — ничто, конечно, общечеловеческое, не должно было развиться в ней из самобытных источников; ничто не должно было органически пройти все степени возраста с зародыша до возмужалости. Страшная изуверная опека мысли, как и не менее страшная, изуверная опека чувства, вообще нрава, обычая, опека воли, держала русское общество целые века в том староверческом умственном и нравственном гнете, в котором не возможны были никакие свободные самостоятельные шаги вперед. Такие шаги могли являться от всякого другого, только не от воспитанника и ученика Домостроев. Поэтому самую свободу таких шагов мы должны были приобретать у немцев, выписывать из-за границы; для русских убеждений она была развратом и потому на русской земле могла являться только в иноземном образе, который служил оправданием всякому явлению, выходящему из круга домостроевских понятий, или из уровня известной низменности и тесноты старинных представлений вообще о свободных и независимых положениях жизни.